И вот торжественное шествие возглавила теперь прелестная фея Ятимоутта: десять сильных рук распахивали дверь за дверью — и так, минуя пышные залы, уютные гроты, просторные галереи, все двигались вперед к заветной цели. Когда же наконец процессия достигла сверкающих чертогов из хрусталя, навстречу вышла фея Иоханамейтта и с должным тщанием омыла царственные ноги Эйндакоуммы благовонной влагой из хрустальной чаши, украшенной редкими камнями, в которой искусно были смешаны нектар чимпаки, сандала и душистого поуннье.
Тем временем почтенная няня Ганатири заботливо готовила удобные сиденья, где долгожданные пришельцы могли бы все расположиться. Сначала на переливчатый, как радуга, чуть матовый, словно подернутый легкой дымкой, бархат, благоухающий пыльцою мьиззутаки, положили мягкую подушку, расшитую танцующими кейннарами, а сверху застелили ее тонким золотистым бархатом. Это было место для царевича Эйндакоуммы. Потом уже вокруг него аккуратно разостлали несметной ценности ковер с причудливым рисунком в виде лабиринта — точь-в-точь такого же, как в заповедном гроте Рубиновых чертогов, — украшенный бордюром из девяти камней. Все это искрилось, переливалось и пестрело. Здесь и рассадили многочисленную свиту юного государя.
Когда царевич соизволил воссесть на приготовленное ему место, феи Падуматейнги и Ятимоутта с тысячью прислужниц смиренно опустились у ног могущественного гостя и принялись, как подобает царедворцам, любезно развлекать властителя беседой.
— О государь, — воскликнула с почтительным восторгом Падуматейнги, — все обитательницы Рубинового дворца, ваши верные и преданные слуги, пребывают в смятении и тревоге, точно первые жители земли!
— Мы со вниманием и радостью выслушаем любезные речи прелестных хранительниц Рубиновых чертогов! — благосклонно отвечал Эйндакоумма и сразу же спросил: — В чем же причина смятения и тревог? И о каких заботах первых жителей земли вы вспомнили теперь?
— Давным-давно, когда земля еще только появилась, на ней царила тьма. Все люди и прочие живые существа, не ведая покоя, печалились, томились и стенали, моля о свете. А когда владыка неба внял просьбам обитателей земли и в должный срок на небосклоне показались царь Солнце, государыня Луна и их бесчисленная свита из ярких звезд, когда кругом все осветилось и засияло, люди, звери, птицы и цветы возрадовались свету и забыли о своих тревогах... Так и у нас теперь, в Рубиновом дворце... На днях был замечен знак, предсказавший, что государь изволит направить свой путь на Гору Ароматов: в тот день на главной балюстраде Рубинового дворца у Драгоценных ворот, где хитроумно изображена божественная роща в тени скалы, вдруг ожила резная фигурка ворона, сидевшего в причудливом изгибе хвоста небесного слона Эйявуна, — искусную резьбу наш государь уж, наверное, заметил на парадной лестнице дворца? Вещий ворон неожиданно повернулся в сторону Хрустального покоя, где находится опочивальня царевны, и прокричал пронзительно и громко. Услышав чудный глас и разгадав предвестие, мы все решили, что грядет великое событие: могущественный повелитель и впрямь изволит направить свои золотые стопы в заповедный Рубиновый дворец. К тому же эту радостную новость нам поведал и благородный господин Пинняхата. Предсказанное небом теперь уже неминуемо должно свершиться — две царственные жизни соединятся в счастье и любви. О том, что срок желанной встречи близок, нас извещают сами наты. Точно эхо при раскатах грома, распространилась эта весть по всем покоям нашего дворца. И не было предела нашему восторгу: ведь мы воочию узрим счастливое свидание двух царственных особ, соединенных небесами. Взволнованные долгим ожиданием, мы все, точно стародавние обитатели земли, в смятении и тревоге надеемся на благостный исход, как наши предки — на избавление от тьмы! Лишь об этом я посмела упомянуть, мой государь!
Так почтительно и витиевато изъяснялась с царевичем хитроумная фея Падуматейнги.
— О, сколь искусны и благозвучны речи нашей прекрасной собеседницы! — воскликнул тут Пинняхата. — Где уж нам тягаться в красноречии с благородными феями? Осмелюсь только я добавить, что повелитель наш, его высочество царевич Эйндакоумма, в благоприятный час вознамерился, пользуясь своим божественным умением, молниеносно облететь весь необъятный остров Забу и три других великих острова, воссев на спину стремительного царя галоунов. На этом славном пути могущественного властелина почтительно приветствовали все без исключения государи стран земли, склоняли головы и воздевали руки пред ним бесчисленные наты — правители всех гор, лесов и вод, навстречу с радостным ликованием, соперничая друг с другом, устремлялись к нему обитатели небес, жители вселенной прославляли его величие и силу. Поглощенный заботами и неотложными делами, коим несть числа, царевич нынче вспомнил о местах, где он когда-то прежде был счастлив и благополучен, — и вот с намерением чистым, чувством радостным и светлым изволил повернуть к знаменитой Горе Ароматов, дабы посетить великолепные чертоги. Однако царственный взор тщетно пытается увидеть сияющий лунный лик прекрасной девы. В роскошных покоях заповедного дворца звучат пространные речи, рассказываются поучительные притчи, ночь тянется бесконечно, пробили лишь первую стражу... А золотого лика божественной царевны все нет как нет! Видно, так до самого конца мира и не откроется он нашему господину! В чужих покоях, под незнакомым зонтом, в неведомых владениях, усталый и измученный, наш повелитель в отчаянии клянет свою судьбу!
Как только Пинняхата проговорил все это, из внутренних покоев появилась в окружении тысячной свиты прислужниц придворная фея Забутоундари, дочь великого государя-ната Тилабуми[89]. С любезной почтительностью приблизившись к Эйндакоумме, услужливая фея поднесла ему драгоценный веер из золота нарани — подарок благородной супруги самого царя Вейттавунны[90], а также тонкие, изысканные яства, ароматный бетель и благовония для умащения лица и рук — все в роскошных вазах и чашах, усыпанных алмазами, изумрудами и рубинами.
Тут заговорила придворная фея Кинсанатари, дочь государя-ната Падумы:
— Помню, как-то ночью ее высочество, наша благородная госпожа, удобно раскинувшись на мягком ложе, изволила взглянуть на темное ночное небо и, протянувши вверх царственную руку, призывно помахала северной звезде, как бы маня ее к себе. Заметив это, мудрая няня Ганатири так сказала юной госпоже: «Вы, наша славная царевна, — самая прекрасная и яркая звезда в созвездии Креста на южном краю небес; на северном же, прямо напротив нее, сияет светлая Полярная звезда. Ее-то вы сразу и заметили и ей призывно помахали. Эта звезда — славный властелин Дворца Слоновой Кости, стоящего на берегу озера Навада. Он холоден и недосягаем — зовите его хоть целый век, увы, он с места не сойдет; точь-в-точь мерцающая холодным светом далекая и недоступная Полярная звезда... Да не глядите же, любезная царевна, так долго на небо, у вас закружится головка! А там, не ровен час, дыхание перехватит и сделается дурно!» Выслушав няню Ганатири, царевна прошептала: «Ах, матушка, если б я знала, что это Полярная звезда из Дворца Слоновой Кости, то не звала бы и рукою не махала! Да мне сегодня ночью что-то не уснуть, должно быть, в сумерках я нечаянно съела маленький кусочек — ну, право, сущую пылинку! — засоленного чая[91], который столь любезно прислала нам в подарок супруга государя-ната Падумы! Теперь же сон не может смежить мне веки!»
Всю ночь ее высочеству не спалось — вздыхая и стеная, юная царевна металась на своем роскошном ложе в виде диковинной птицы Гаруды, гордо выгнувшей царственную шею, с обвившимися вокруг изголовья крылатыми драконами с острыми клыками из рубинов и слоновой кости. Лишь под самое утро, на заре, царевна забылась тревожным сном. Вот потому ни верные ее подруги, ни заботливые няни, ни служанки и не посмели будить усталую владычицу. Тогда все ближние кормилицы прекрасной госпожи собрались вместе и решились на неслыханное средство, просили сладкогласную птичку Забуганду, которая явилась на свет из ароматной пыльцы волшебной мьиззутаки, опуститься подле дивного лика царевны и серебристым пением развеять сладкие грезы нашей повелительницы!
89
90
91