И вот недремлющий привратник Тейнгадвара, заглядевшись на причудливых кейннар, заслушавшись небесной музыкой, не внял настойчивому зову и не открыл дверей в опочивальню царевны. Эйндакоумме вместе с многочисленною свитой пришлось ждать у запертых дверей. А в это время всеведущая птичка Забуганда прощебетала на ухо Велумьясве:
— Прибыл, прибыл!
Прелестная дева вздрогнула от неожиданности, испуга и стыда, проворно соскочила с кораллового ложа и опрометью кинулась в дальние Янтарные покои. Почтенная няня Юпатара едва поспевала за царевною, стараясь поддержать ее на бегу, а позади них следовала свита из подруг — небесных фей. Издалека приметив двух необычных птиц из золота, искусно вырезанных по обеим сторонам стеклянных дверей, среди прочих драгоценных украшений, возбужденная царевна стремительно влетела в Янтарные покои. Подруги царевны, придворные кормилицы, служанки — все обитательницы Рубинового дворца лишь только увидали это, как решили, что случилось неладное: размахивая руками, все столпились и шумели — кто сидя, а кто стоя, в тревоге ожидали, что будет дальше...
Тут-то привратник Тейнгадвара и услыхал снаружи крики и призывы. Подойдя к дверям, он стал прислушиваться.
— Отопри скорее двери! — кричала Ятимоутта.
— Зачем? Кому и для кого? — забеспокоился привратник. — Верно, закон не писан ни для Ятимоутты, ни для Падуматейнги? Теперь не время. Ведь даже сумерки прошли и вечер минул, на дворе глухая ночь. Вы, видно, позабыли о часах. Как говорится, все смешалось, точно попугаи в листьях пау! Нет уж, любезные мои феи, дело опасное, двери отпереть в такое время не посмею!
— Ах, милый Тейнгадвара, — сказала Ятимоутта. — Здесь у дверей дожидаются и няня Махатала, и няня Ганатири, и многие почтенные особы из свиты нашей госпожи... Да и что за преступление отодвинуть засов для верных государевых слуг? Не бойся ничего и не страшись наказания! К тому же скоро рассветет: вот-вот уж закричит петух! Живее открывай!
Семикратно прозвенел засов, и стеклянные двери распахнулись. Процессия придворных дев Велумьясвы, а с нею и царевич Эйндакоумма проследовали внутрь и вскоре оказались в опочивальне владелицы Рубиновых чертогов. В просторном и сверкающем зале со стеклянными стенами, причудливо украшенными райскими цветами и фантастическими гирляндами, в которых искусно сочетались все девять видов драгоценных камней, так что алмаз сменялся изумрудом, а рядом искрились рубины и кораллы, жемчуга, топазы и прочие камни, на самой середине зала, под пышным балдахином из бархата и в ореоле лотосовых опахал гордо возвышалось коралловое ложе в виде небесной птицы Гаруды с царственно изогнутой шеей. На эту роскошную постель придворные Велумьясвы и уложили славного потомка Тиджамина, а сами кормилицы, няни, феи-подруги и служанки — все вместе уселись поодаль вокруг царевича с должным смирением и в почтительных позах. Тут же благородная фея Тинкхакальяни, дочь государя натов Вейззадо, расстелила у основания драгоценного кораллового ложа, на котором теперь изволил возлежать царевич Эйндакоумма, дорогой ковер с отделкой по краям из алмазов и гранатов...
А тем временем прочие кормилицы царевны и подруги-феи с десятитысячной свитой прислужниц окружили свою сиятельную владычицу, укрывшуюся в отдаленных Янтарных покоях дворца.
— О любезная моя госпожа, — заговорила наконец няня Юпатара. — Хозяин Дворца Слоновой Кости, счастливый обладатель небесного оружия Тиджамина, царевич Эйндакоумма, сейчас изволит отдыхать на покойном ложе в Рубиновой опочивальне. Пусть же теперь наша повелительница отринет напрасный страх и вновь обретет душевное спокойствие. Ваши верные рабыни все устроили и предусмотрели... Благородный наш гость столь славен и могуществен, как только может быть единокровный отпрыск Тиджамина: в его власти весь остров Забу, а правители стран нагов и галоунов у него под рукою, точно преданные слуги. Да и то сказать, разве кто-нибудь другой достоин нашей божественной госпожи, Рубиновый дворец которой возвышается среди великих гор в ореоле славы и богатства? Однако суть не только в том, что ныне госпожа и государь как будто друг для друга созданы. Причина есть еще иная: встретились две каммы прежних жизней, ваши судьбы связаны издревле и навечно! Вот почему юный властитель Забу, не ведая усталости, не зная страха и сомнения, влекомый лишь победной силой чувства, стремится к вам, в далекий Рубиновый дворец. Без сожаления покинул он свой лучезарный пятистенный град и, преодолев несчетные преграды, достиг тех заповедных мест, в которые простому смертному пути заказаны. Послушайтесь совета вашей преданной служанки, о любезная моя повелительница, — негоже встречать такого гостя враждебной гордостью и царственным высокомерием!
Когда б его расположение сменилось вдруг обидой, а страстная любовь внезапно обернулась монаршьим гневом и благородной ненавистью, то неминуемо стали бы грозить несчастья, губительные беды, ужасные невзгоды всем странам и народам на острове Забу и даже выше. Как тут не подумать о лихой поре пагубного зноя и засухи, когда на небосводе встанут сразу семь нещадных солнц, несущих всему живому гибель, и мировой пожар начнется во вселенной![92] Спасения тогда не будет нигде и никому! Ах, госпожа моя, неужто вам хотелось бы узреть воочию такие беды? Не лучше ли ответить милостью на искренние чувства Эйндакоуммы и благосклонно согласиться посетить Рубиновую опочивальню, дабы узнать достоинства посланца Тиджамина.
— Ох, милая моя няня Юпатара, — вскричала тут юная царевна Велумьясва, — ведь все мужчины, как говорят, смелы в речах, за красным словом или хитроумной шуткой им охотиться не надо. Мне же, сколь ни ищи, не отыскать удачного ответа. Где уж тягаться с ним в умении вести беседу? Что ни вопрос — все окажусь в ловушке, ему удача — мне позор! От страха и смущения уж и теперь не знаю, куда деваться. В присутствии царевича вконец смешаюсь, а он сочтет меня неблагородной. Вот потому я и противлюсь свиданию с ним! Не ведаю, что было в прежней жизни и как случилось, что судьбою мы связаны навеки! Теперь же я вся дрожу от ужаса... Однако же и впрямь пора... Ах, няня, только все вы уж меня не оставляйте! Если же царевич скажет или спросит что-нибудь, вы отвечайте за меня!
Тут возбужденный лепет царевны Велумьясвы прервался, а няня Юпатара и все другие уже знали, что надо делать...
В Рубиновых покоях заповедного дворца внезапно загорелось больше сотни причудливых светильников из редкого стекла — прозрачного и тонкого, матово-лунного и плотного, разных цветов и оттенков: синего, желтого, зеленого, красного и множества других. На царственное ложе постелили мягкий белоснежный бархат во много слоев. Вмиг все было готово к приему благородной госпожи. И вот уже сама царевна Велумьясва, придерживая левою рукою широкий шарф из легкого прозрачного шелка с драгоценной бахромою, в которой искусно сочетались сверкающие рубины, изумруды, жемчуга и бриллианты, а правою рукою опираясь на плечо почтенной кормилицы и няни Юпатары, поддерживаемая под руки прелестными услужливыми феями числом до десяти тысяч, прошествовала в окружении блестящей свиты в сияющий огнями главный зал.
Царевичу, который с восхищением следил за этим пышным и великолепным шествием, казалось, будто незаметно подкрался веселый праздник полнолуния в ясный и прохладный месяц тазаунмоун, когда на небосвод, чуть подернутый прозрачной дымкой облаков, выплывает из-за острова Пьоуббавидеха среди мерцающих созвездий лучезарный диск луны, своим волшебным светом лаская все миры.
Почтительно склонившись, преданные феи ввели царевну на пушистый ковер из белого бархата, при этом нежные ступни слегка касались лишь кончиков серебристого ворса.
Тем временем заботливые няни и кормилицы царевны прилежно хлопотали вокруг благородного отпрыска Тиджамина, который удобно вытянулся на мягком ложе; чуть прикасаясь, они усердно растирали усталое и расслабленное тело юного царевича, дабы не иссякли в нем силы, не угасли желания; поили возбуждающим напитком — благоуханным нектаром из редких и диковинных цветов. И тут же прелестные подруги царевны обмахивали Эйндакоумму веерами и опахалами, чтобы приятный ветерок немного освежил разгоряченного юношу. А тот, вдыхая бодрящую прохладу, наслаждался безмятежной негой.
92