– Вы, я вижу, не ждете от меня церемоний, – прозвучал в тишине голос хозяина. Даже ведьмы, уже, надо сказать, привыкшие к этому скрипучему бесцветному голосу, почувствовали, как у них по коже пробежал холодок. – Так прошу вас, милые мои помощницы, приступать к скромному ужину, который я специально для вас велел приготовить, учитывая ваши вкусы и пристрастия.
– Да уж, подкрепиться не мешало бы, – хихикнула Хукст. – Хорошая еда после хорошей работы – как же может быть иначе?
– А уж на дармовщинку-то я готова и одна все слопать, – вторила Хукст ее неразлучная подружка Крукст. Эти две ведьмы до того привыкли проказить непременно вместе, что даже когда речь заходила о какой-то одной из них, ее все равно называли «Крукст и Хукст».
– Ну, это тебе вряд ли удастся, – прошамкала беззубая старая ведьма Сканки и, чтобы подтвердить сказанное, принялась за еду с таким аппетитом, словно за все свои долгие годы впервые попала за обеденный стол.
Поступок старухи послужил сигналом для того, чтобы ужин мгновенно превратился в самую беспорядочную объедаловку и самое безобразное обжорство, каких и не бывало до сих пор на свете.
Со всех сторон слышалось чавканье и довольное похрюкивание, и, к чести хозяйских поваров, то и дело из жующих ртов вырывались довольные возгласы:
– Ай да жаркое! Даже крысиных хвостов в нем именно столько, сколько нужно!
– Да что жаркое! То ли дело рыба, фаршированная жабьими лапками, – вот это настоящий деликатес!
– Что ни говорите, сестрицы, а это прокисшее пиво разве не так же вкусно и ароматно, как то, что варит нам наша милая отвратительная тетка Болотница?!
Все это время сэр Гарбидж сидел во главе стола и с достоинством, присущим вельможе, вкушал только те блюда, что стояли поближе к нему. Они были приготовлены очень искусно, но, правда, не содержали тех изысканных деликатесов, которыми были начинены яства, предназначавшиеся для его драгоценных гостий.
Для того, чтобы запивать эту отменную еду, у сэра Гарбиджа был припасен бочонок превосходного красного вина, а потому он испытывал от ужина не меньшее наслаждение, чем ведьмы.
Единственный, кому пир не принес никакого удовольствия, был карлик Пьютри. В его обязанности входило развлекать гостей, а потому он был посажен за стол вместе с ними. С отвращением отплевывающийся малыш действительно очень забавлял ведьм, и они то и дело подсовывали ему на пробу очередное лакомство.
Словом, ужин удался на славу. И теперь, насытившись, все были расположены поболтать, развалившись на пушистых коврах и мягких подушках.
– А что, сэр Гарбидж, мы ведь сегодня знатно постарались, – первой начала непринужденную беседу старуха Сканки, которая, хоть и старалась-то меньше всех, но была не прочь под шумок услышать и в свой адрес слова благодарности.
– Что правда, то правда, – подтвердил ее слова сэр Гарбидж. – Здорово вы отделали этого влюбленного глупца. Если этот несчастный даже и выживет после моего великолепного удара, он долго будет помнить, что случается с тем, кто становится на пути у сэра Гарбиджа!
– А разве он не умер на месте? – приподнялась на локотке рыжая Хукст. Толстушка Крукст поспешила сделать то же самое.
– Да, я сказал леди Бьянке, что он мертв, но это не совсем так. Мальчишка жив, хотя и ранен очень тяжело. Но теперь он мне не помеха! Себялюбивый старикашка уже объявил, что свадьба состоится, как только его дочь придет в себя. И эти несколько дней я готов подождать, чтобы наконец приумножить свои владения и богатства, а заодно облагородить свое имя, породнившись со столь знатным родом. Все остальное, включая эту чувствительную овечку Бьянку, мне совершенно безразлично.
Даже ведьмы были несколько ошарашены тем, каким предстал перед ними в этот момент сэр Гарбидж. Его и без того узкие глаза превратились в щелочки, выступающий вперед подбородок заострился, нос вытянулся, и человек вдруг стал очень похож на хищную черную птицу.
– Ха, а я-то думала, что наш сэр Гарбидж влюблен, – первой нарушила молчание Крукст. Ведьмы довольно часто позволяли себе обращаться к вельможе без должного почтения, и он безропотно это терпел. Вот и сейчас вместо того, чтобы разгневаться из-за этой наглой фамильярности, сэр Гарбидж снисходительно расхохотался.
– Я влюблен только в деньги и власть, мои очаровательные помощницы, и я вам обещаю, что когда я стану еще богаче и знатнее, чем сейчас, то непременно поделюсь с вами. Вы, мои красавицы, – да еще вот этот уродец Пьютри – одни готовы служить мне верно и преданно, и я этого вам не забуду. А чтобы доказать, как велика моя привязанность к вам, я, пожалуй, расскажу, отчего весь наш род так добивается приумножения богатств и знатности.