Но все, что когда-то доставляло удовольствие, теперь потеряло для Бьянки всякую привлекательность. Ко всему прочему из горы шелка, кружев и жемчужин ловкие пальцы портних соорудили невиданной красоты подвенечное платье и фату, и теперь наряд этот, повешенный в изголовье кровати, только лишний раз напоминал, какая мука ее ждет впереди.
Порой горькие мысли о будущем сменялись милыми воспоминаниями о том, как когда-то были счастливы Бьянка и Артур, юные и беспечные, полные надежд на то, что их будущее светло и безоблачно. Сердце девушки жило слабой надеждой, что сэр Артур все-таки жив и в один из ближайших дней непременно даст о себе знать.
Но дни таяли один за другим, а вестей не было. Последнего источника, откуда можно было ждать помощи и поддержки, больше не существовало. Леди Бьянке оставалось лишь смириться со своей участью и надеяться, что судьба сжалится над ней и пошлет скорую и легкую смерть. Вот такие горькие мысли рождались в голове несчастной леди Бьянки накануне дня, который всякая девушка почитает самым прекрасным, самым радостным днем своей жизни и которого ждет, пожалуй, больше всего на свете.
И вот день свадьбы настал.
Нетерпеливое ожидание и веселая суета в замке достигли неописуемых размеров. Все, начиная от строгого хозяина и заканчивая самым младшим поваренком на кухне, ожидали, что свадьба будет пышной и радостной. Конечно, печальный вид невесты не мог укрыться ни от чьего глаза, да только все думали, что девушка грустит так оттого, что ей придется расстаться с отчим домом и своей беспечной девичьей жизнью.
В этот день даже суровые стражники на замковых башнях и у ворот были в самом приподнятом расположении духа.
– Эй, Джон! А не видать ли еще сэра Гарбиджа со свитой?
– Что ты, Уильям! Или позабыл, что он прибудет только к полудню?
– А хоть бы и так! Да только ты уж все равно гляди в оба. Надо встретить жениха нашей госпожи, как и подобает встречать настоящего вельможу, а то видал, как он расправляется с теми, кто стоит у него на пути? О нас с тобой он руки марать не станет, дело ясное, а вот хозяину, коли что не так сделаем, пожалуется обязательно, и тогда не сносить нам головы!
– Да что ты, Уильям, ты своей пустой болтовней еще беду накличешь. Уж лучше помалкивай, а я со своей работой всегда справлялся и теперь справлюсь – не оплошаю.
Так, скорее от скуки, чем по необходимости, перебрасывались словами два стражника: Джон – сторож правой башни и Уильям, что стоял на воротах. Оба были приятелями и любили поболтать вот так, ни о чем, когда несли долгую вахту каждый на своем месте. Ну а сейчас они, конечно, надеялись, что если смогут как-то особенно услужить будущему супругу их госпожи, то в такой день можно рассчитывать и на какую-то награду. А потому постоянно одергивали друг друга, чтоб ненароком не задремать и не отвлечься какими-нибудь своими делами.
– Эй, Джон! – вновь подал голос тот, что стоял внизу, у ворот. – А вот скажи-ка, тебе, верно, так же, как и мне, жалко расставаться с нашей доброй и красивой госпожой?
– Как же не жалко! Понятно, жалко, – честно признался Джон.
– Такой доброй хозяйки и во всей Англии не сыскать. Помнишь, как она заступилась за нас перед лордом Айроном, когда тот уж было совсем велел избить нас палками за то, что мы с тобой заигрались в кости и повозка с провизией целый час не могла попасть в замок?
– Да разве такое забудешь! Ну и страху же мы тогда натерпелись! А леди Бьянка тогда только расхохоталась, как малое дитя, да попросила отца отпустить нас. Ну, чистый ангел, а не девушка!
– Это ты верно сказал, ангел и есть! – подтвердил Уильям слова приятеля. – Сказать по чести, я бы за нашу госпожу и собственной головы не пожалел, да только что ей моя голова, когда за нее сражались такие славные рыцари.
– Не знаю, Уильям, как насчет головы, – сказал честный Джон, – а вот службу я ей точно сослужил бы какую-нибудь, коли была б для меня такая служба, – вздохнул стражник.
– Да ты не об этом мечтай, а поглядывай на дорогу. – Уильям решил, что пора заканчивать разговор, а то как бы не повторилась старая история и им опять не пригрозили палками.
– Эй, Уильям! – вновь услышал привратник голос своего приятеля.
– Ты опять за свое? – рассердился он, совершенно позабыв, что до этого именно он начинал болтать о пустяках.