Мистер Питерс посмотрел своих товарищей. Рая смотрела на него с готовностью, Рома сиял от радости. Даже Олесь улыбался: такой простор для опытов!
— Уважаемый Иван Петрович, ваше предложение… — начал Мистер Питерс, но сразу же бросил торжественный тон. — Да конечно, мы только рады такой замечательной мысли. Хоть завтра поедем. Правда, а, ребята?..
— Едем! — единодушно откликнулись все.
— Очень рад, очень, — ответил академик Антохин, — вижу, что мы уже обо всем условились. А теперь я пойду, с вашего позволения, все же смажу свое ухо вазелином. Советую сделать это же и профессору с его пальцем, — он поклонился профессору Терещенко.
А когда академик Антохин уже совсем выходил из комнаты, к нему, вопреки всем институтским традициям, подошел Андрей Антонович. Он приблизился к академику и остановился, цепко держа свою неизменную швабру. Академик посмотрел на сторожа:
— Что такое, Андрей Антонович? — спросил он удивленно. — Что случилось?..
Андрей Антонович с мольбой посмотрел на академика:
— Я, Иван Петрович, с просьбой к вам… большую просьбу имею.
— Прошу, прошу, Андрей Антонович. Что такое?
— Вот, ребята в совхоз поедут, работать…
— Ну?
— Так вот и я с ними хочу поехать… в отпуск, или как там…
Академик удивленно посматривал на сторожа:
— Зачем, Андрей Антонович? Не лучше ли вам куда-нибудь в дом отдыха?.. Ну, например, мы вас можем на курорт отправить… в Крым…
Андрей Антонович решительно покрутил головой:
— Нет, Иван Петрович. Такая у меня к вам просьба… позвольте с ребятами. Дело там у меня есть одно…
— Какое?
Но Андрей Антонович уже замолчал. Такая длинная беседа была для него слишком непривычной и тяжелой. Академик взглянул на него еще раз и махнул рукой:
— Ладно, езжайте в совхоз, Андрей Антонович!
6. ЕСЛИ БЫ ОЛЕСЬ ЗНАЛ…
Одного большого грузовика хватило на всех — и даже на дополнительный чемоданчик Раи, которой, конечно, никак не могло хватить общей нормы. Норма нагрузки не превышала одного чемодана на человека, однако, никто не стал с этим спорить. Ведь Рая, вполне логично, записала дополнительный чемодан на счет Андрея Антоновича, который брал с собой только маленькую корзинку.
А впрочем, все это казалось мелочью рядом с проблемой перевозки самого генератора. Тут крылась настоящая опасность. Не говоря уже о возможности разбить драгоценные лампы в генераторе, — никто не мог гарантировать, что генератор после его сборки в совхозе начнет работать так же безупречно, как работал он до сих пор в институтской лаборатории.
— Ты только пойми, андерстенд-ю, какая это сложная штука — ультракоротковолновый контур, — бормотал Мистер Питерс, разбирая на отдельные части генератор. — Ну вот, я и разобрал все. Ладно. Теперь, приехав, надо будет собрать. А вдруг, какая-нибудь ерунда изменится…
— Какая?.. — раскрыл глаза Рома.
— Какая хочешь. Вот, например, — и Мистер Питерс показал на медный стержень, который именно в этот момент он откручивал с шасси.
Рома недоверчиво посмотрел на стержень.
— Чтобы эта побрякушка изменилась?.. — протянул он голосом, полным сомнения. — Ну, знаешь, для этого надо этот стержень, я думаю, умышленно молотком бить… И не раз, а долго.
Мистер Питерс вспыхнул:
— И когда только я научу тебя, несчастного, понимать что-то в таких деликатных вопросах, как ультракороткие волны… Фуул, честное слово, фуул!
Рома только посмотрел укоризненно; это слово он помнил достаточно хорошо.
— Чем ругаться, хороший человек объяснил бы, — проговорил он, качая головой.
— Слушай, несчастный. Может оказаться, что определенная часть эффекта моего генератора зависит от того, что этот стержень именно так, а не иначе покрыт тоненьким слоем зеленого окисла. Ты же хорошо знаешь, как идут токи высокой частоты?.. А, может, для моей частоты именно и нужен этот слой? И, если я его сниму, эффект будет уже другой? А, может, наоборот, от влаги слой этот увеличится — и опять-таки изменит сопротивление стержня… Разве я знаю?
— Хотел бы я знать, чего ты требуешь от него, когда и сам этого, как следует, не знаешь? — язвительно спросил Олесь, который, войдя, прислушался к разговору.
— А, и ты здесь, землеройка, — отозвался Мистер Питерс. — Не приставай, пожалуйста, потому что могу обругать.
— Прошу, прошу, кстати, вот еще один слушатель подошел. Ты, давай, крепче ругайся, — рассмеялся Олесь, видя, как входит в комнату Рая.