— Подойник!.. Подойник!
К ней подбегал рабочий с пустым подойником, отбегал в сторону, сливал молоко с подойника в бидон, — и стремглав летел туда, откуда доносилось новое отчаянное:
— Подойник!.. Подойник!
А коровы медленно жевали сено, время от времени поворачивая головы назад и удивленно, туманно поглядывая туда, где из их сосков вытекали реки молока. Коровы посматривали назад своими умными глазами, словно пытаясь убедиться, что кто-то следит за этим молочным взрывом, — и отворачивались вновь к яслям. Что они могли сделать еще? Ведь не в их воле было гигантская подойка.
Вдоль яслей промчался запыхавшийся Олесь. Он кричал:
— Воды!.. Воды давайте пить вволю… Пусть пьют, потому что иначе им может быть плохо.
Рабочие несли ведра с водой. Они подносили их коровам; те пили жадно, не отрываясь. Казалось, что вода, выпитая коровами, почти сразу же превращалась в них в густое молоко — и лилась из сосков в подойники река молочная беспрерывно.
Анна поймала Олеся за полу пиджака:
— Что же будет дальше, товарищ Олесь? — спросила она.
— А разве я знаю? — отозвался тот. — Будет лить, пока не кончится действие. Сейчас, Аня, сейчас…
Он побежал дальше, заметив, что какая-то корова осталась без воды. Распорядившись и проследив, чтобы корове действительно дали тотчас же большое ведро воды, Олесь вернулся обратно. Он заметил, что к Анне подошел Даниил Яковлевич. Директор задумчиво разглядывал, словно изучая, что происходило вокруг него. Он подошел к ближайшей корове, остановился около нее, положив руки за спину. Пальцы его перебирали пучок сена, он смотрел на корову неотрывно.
Анна и сама видела, как дрожала время от времени корова. Это дрожание начиналось около головы. Словно мощная волна возникала там, под блестящей чистой кожей коровы. Волна возникала там — и бежала дальше, по спине, по бокам коровы, которая не в силах была сдержать это дрожание. Что-то тревожило животное, — но она, не отрываясь, хватала сено, несколькими движениями мощных челюстей прожевывала его и глотала, глотала. Время от времени корова тянулась к ведру с водой, выпивала с половину его — и снова принималась хватать корм.
Это было почти страшно — это безостановочное уничтожение корма. Будто уже не животное стояло здесь, а какая-то усовершенствованная машина для преобразования сена и воды в непрерывную струю молока…
Анна услышала, как Олесь спросил у работницы:
— Измеряли температуру давно?
Та ответила со вздохом:
— Каждые полчаса меряем.
— Ну?
— Не проходит. Так и держится на сорок два градуса. Только у одной спала до сорока.
Наконец, Даниил Яковлевич повернулся. Лицо у него было гневное, глаза смотрели остро и непримиримо. Он посмотрел на Олеся.
— Да, голубчик мой, да, — проговорил он сердито, — что можешь сказать? Потеряли вы мне коров, а?..
Олесь пожал плечами:
— Я надеюсь, Даниил Яковлевич, что совсем не так. Мы не потеряли и не собираемся терять ничего. Я уверен, что все будет продолжаться не очень долго. Ведь больше коров никто не облучает. Должны остановиться…
— И ты видишь, как они корм жрут? Разве же так можно? Корова не успевает ничего переварить… — Даниил Яковлевич сдвинул фуражку на затылок, что означало высшую степень волнения.
— И ты знаешь, что они не отрыгивают ничего, не испражняются? А?
— Значит, им не надо, — спокойно заметил Олесь..
— Как это не надо? — аж захлебнулся Даниил Яковлевич.
— Видите, мы всем им меряем температуру. Она держится пока на уровне сорока двух градусов…
— Что?.. — глаза Данилы Яковлевича заметно полезли на лоб.
— Да вы не волнуйтесь: это вполне закономерно. Ведь корова должна быть активизирована для такой страшной работы, для этих потоков молока? Вот высокая температура и дает ей эту активизацию. Я думаю, все это происходит так. Наше облучение очень и очень активизирует организм коровы. Видите, они дрожат?.. Это, я думаю, воздействие облучения на нервную систему. Корм жрут и почти не жуют?.. Понятно. Я должен предположить такое. Под воздействием УКВ сложный желудок коровы на всех своих участках вышел в своей деятельности на новый уровень. Понимаете?
— Ни черта не понимаю пока что.
— Ну, вот первый желудок, вместо того, чтобы пропитать соками еду и выбросить ее обратно на дальнейшее пережевывание жвачки, теперь сам переваривает и передает полупереваренную пищу втором желудку. Тот так же улучшил свою деятельность и делает теперь то, что раньше делал только третий желудок. И так, все участки желудочно-кишечного тракта. Пища проходит сквозь корову очень быстро, совсем другими темпами, чем раньше… И всему этому, конечно, помогает повышенная температура. Только надо успевать давать пить, это очень нужно, чтобы корова много пила сейчас. Вот я и слежу.