Рома схватился руками за щеку:
— Разве измазался?
— Ой, опять не то. Смотрите, одна половина лица загорелая, аж коричневая. А вторая белая-белая… ой, я не могу, ой!..
Рома вспомнил. Так, он до сих пор не успел облучить вторую половину лица. Совсем забыл. И удивительно — никто в сегодняшней суматохе не замечал этого, кроме одного Олеся. Надо же так, чтобы попасться с разноцветным лицом на глаза Раи — и чтобы она это заметила… Вот ведь не везет!
— Раечка, это я тогда… ну, вот, когда вы облучались, тогда же и я… только не успел, чертовы крысы помешали, — лепетал Рома, — я сейчас же доделаю… вот, отыщу Татьяну Гавриловну, и побегу в лабораторию…
Но Рая не слушала, ее душил смех. Она взглянула еще раз на сконфуженное разноцветное лицо Ромы, рассмеялась еще больше, беспомощно махнула рукой и ушла. Плечи ее вздрагивали от смеха.
Рома смотрел ей вслед и терзался. Ну зачем он тогда начал это? Почему не закончил, начав? Окончательно скомпрометировал себя в глазах золотоволосой Раи… Было, поднял свои акции, спасая Раю от крыс, — ведь она была так благодарна, такая ласкова! — а теперь, вот, снова все потеряно… Нет! Дальше так продолжаться не может. Вот сейчас он отыщет Татьяну Гавриловну, скажет ей, что ему срочно надо — и помчится в лабораторию. Быстрее, быстрее…
И, прикрывая рукой белую сторону лица, Рома помчался дальше, имея своей окончательной целью лабораторию и генератор.
Так развивались события, пока Мистер Питерс с Анной устраивались в одной из комнат клуба. Они выбрали комнату в стороне от зала. Здесь стоял приемник и отсюда вечерами техник транслировал в зал радиомузыку. Мистер Питерс поставил телевизор на стол:
— Вот, сейчас увидите все, Анна. Сейчас я включу его — и увидите. И поймете. Садитесь пока. И смотрите внимательно.
Последний призыв был, безусловно, необязательным, потому что Анна, крайне заинтересованная, и без того не отводила взгляда от нового аппарата. Он напоминал радиоприемник: лампы, катушки, сложные и запутанные соединения проводов, ручки настройки. А поперек всего аппарата лежала длинная стеклянная груша, нечто вроде стеклянного конуса, направленного широкой частью к наблюдателю. Дно груши было непрозрачное, на него был нанесен слой какой-то сверкающей краски.
Мистер Питерс, налаживая прибор, показал Анне на дно конуса.
— Вот сюда смотрите, Анна. Это — усовершенствованная трубка Брауна. Именно здесь, на дне этой трубки, этой груши, — мы и будем видеть все, что происходит в лаборатории.
— Вот, в этом стекле?
— Ага, ага. Смотрите.
Еще несколько загадочных для Анны манипуляций — и в приборе засияли лампы. В широкой части стеклянного конуса появился свет. Неяркий луч возник в горловине груши и уперся в стеклянное дно. Мистер Питерс, поглядывая на него, повернул ручку. Неяркий луч резко дернулся в сторону, он стал колебаться быстрее, быстрее — и его словно не стало. Бегая по стеклянному дну груши, его световое пятно сначала выписало несколько кривых линий, затем все слилось в дрожащий световой туман. На стеклянном дне образовался светлый прямоугольник. По нему что-то плыло, какие-то неясные очертания, какие-то тени. Все это дрожало и колебалось.
Анна не отводила глаз. Вьющиеся черные пряди ее волос упало ей на лоб, но она не замечала этого. Странное зрелище было перед ней.
Тени и неясные очертания, которые плавали в прямоугольнике, замерли. Вот, посередине прямоугольника Анна узнала знакомые черты генератора, что стоял в лаборатории. Так, так, так, вот и искры, что слетают с антенны… За генератором видны были закрытые двери. Вот стол, на нем в лаборатории они облучали кур и цыплят… Действительно, это пустая лаборатория, где они несколько минут назад были, разговаривали, откуда они пошли сюда… Изображение светилось ровным оранжевым светом, оно было небольшое — всего сантиметров десять высотой и сантиметров пятнадцать в ширину. Но, даром что этот размер был небольшой, все вещи, все черты были видны четко и ярко. Изображение слегка дрожало, время от времени по нему пробегали какие-то тени — словно облачка. Анна пристально всматривалась, словно зачарованная. Ее глаза заметили на столе перед генератором недокуренную сигарету. Анна всплеснула удивленно руками:
— Слушайте, это же… это я не знаю что… да вы просто волшебник, Мистер Питерс… да нет, мне грезится… этого не может быть!
— Если вы видите, значит, может быть, — резонно ответил ей Мистер Питерс. — Ничего удивительного. Просто — сеанс телевидения, видение радио на расстоянии. Новое здесь — разве что усовершенствованная конструкция, да еще и то обстоятельство, что вещи, которые мы с вами видим, никто специально не освещает. Это, так называемое, простое телевидение.