— Сейчас, сейчас, — ответил Олесь. — Как вы знаете, крысы гипертрофировались, так гигантски выросли из-за того, что наелись облученного зерна. Ведь их самих никто, кажется, не облучал, не так ли? Как же могло зерно так повлиять на крыс? Вспоминая предыдущие рассуждения по поводу влияния ультрафиолетовой воды на растения, — я так объясняю себе механику этого события. Мы просветили ультракороткими лучами зерно. Оно аккумулировало в себе энергию этого луча. Крысы, съев зерно, ввели себе в организм вместе с ним и аккумулированную энергию. А это принципиально не отличается от того, как если бы они были непосредственно облучены нашим генератором. Вот последствия этого мы и увидели собственными глазами. Увидели в виде таких гигантских крыс, что на них нам пришлось охотиться… Зато теперь мы знаем, что энергия нашего ультракоротких лучей активно запасается в том объекте, который мы облучаем.
— Выводы: не ешьте облученных продуктов, потому что это будет равносильно тому, что вас самих облучили под генератором… Так, товарищ лектор? — полусерьезно спросила Анна.
— Не совсем так, — засмеялся Олесь. — Более точно надо сказать вот как: не нажирайтесь, как крысы, облученных недавно продуктов.
Рассмеялась и Анна, а Мистер Питерс добавил:
— Мы с вами, по моему мнению, пережили какой-то вариант фантастического рассказа Уэллса, под названием «Пища богов». Там какой-то ученый, — кажется, профессор Бенсингтон, — изобрел удивительное вещество, гераклеофорбию. И, поев этого вещества, все живые существа превратились в гигантов. Люди, насекомые, животные, птицы… К счастью, у нас все это закончилось значительно легче, чем у Уэллса. Однако, смотрите: вот, кажется, кто-то еще входит в лабораторию.
Действительно, спокойствие, царившее до сих пор на оранжевом прямоугольнике телевизора, нарушилось. Олесь вскрикнул: было четко видно. В лабораторию вбежал Рома. Видимо, он очень спешил. Он оглянулся, схватил щетку и начал чистить свой пиджак, на котором были белые пятна.
— Это от молока, — прошептала Анна.
Рома быстрыми движениями чистил пиджак. Длинные его руки молниеносными движениями мелькали в воздухе. Вот он размахнулся слишком широко, стукнулся рукой об стол. Щетка упала на пол. Рома махнул рукой, потер ее об пиджак, видимо, больно ударился. Наклонился за щеткой. Поднимая ее, заметил на полу нечто странное. Взял в руки, держа двумя пальцами. Это были выпавшие пряди волос старика Потапыча. Рома удивленно осмотрел прядь со всех сторон, непонятно пожал плечами, бросил снова на пол. Его длинная неуклюжая фигура исчезла из поля зрения телевизора: видимо, он отошел к окну.
— Чего он хочет?.. — сказал Мистер Питерс.
Но вот, Рома вновь появился в прямоугольнике. Он держал перед собой небольшое зеркальце. Подняв лицо, он разглядывал, внимательно осматривал свои щеки.
— Слушайте, у него же разноцветное лицо! — вскрикнула Анна. — А может, это шутки вашего телевизора, Мистер Питерс?
— Машины никогда не шутят, — серьезно ответил тот, — сейчас убедитесь в этом.
Так, не ошибаясь можно было сделать вывод, что у Ромы одна сторона лица была темнее — и значительно! — другой. Именно это и рассматривал Рома. Он то подносил зеркальце ближе, то, наоборот, отдалял его. Глаза его смотрели печально. Наконец, он положил зеркальце и подошел ближе к генератору. Внимательно посмотрел на измерительные приборы. Покрутил головой и взялся за движок реостата, который регулировал длину волны.
— Э, друг, так мы можем дальше ничего не увидеть, — проговорил Мистер Питерс. — Ведь мой приемник настроен достаточно точно…
Он схватился за ручки настройки. И действительно, было уже поздно, потому что изображение в телевизоре начало расплываться, все очертания утрачивали свою четкость, словно затягиваясь густым туманом. Немного повертев ручки, — Мистер Питерс добился того, что изображение вновь успокоилось. Однако, теперь оно было уже не такое четкое. Что-то изменилось, что-то мешало…
— Что такое? — спросил Олесь.
— Видишь ли, Рома же не знает, что мы наблюдаем все его движения, он и не подозревает, что генератор работает сейчас для телевидения. Очевидно, ему нужна более длинная волна… вот, сейчас скажу тебе, какая именно…
Мистер Питерс посмотрел на указатели…
— Около восьми сантиметров. Это очень спокойная волна. Такую он задал генератору. Ну, мне и пришлось быстро перестроиться. Но на этой волне пересылка и прием изображения идет хуже… Смотрите, что он делает? Он облучает себя…
Так, Рома героически подставил лучам левую сторону своего лица, — ту самую, незагорелую. Очевидно, это было не очень приятно для него, потому что он морщился, морщился. Но терпел.