Но именно этого никак и не понимали недалекие собеседники. Они с завистью посматривали на голову Андрея Антоновича, качали своими старыми головами, — но не понимали. Откровенно говоря, не совсем понимал все это и сам Андрей Антонович. Но — разве мог он сказать это приятелям, он, полноправный представитель науки в этой аудитории?.. Конечно, не мог.
Мы можем утешиться только тем, что странное явление вызвало определенные сомнения даже у самых молодых работников науки. Олесь спорил с Ромой, не прекращая своих гимнастических упражнений. Он делал стойку и, вытягивая ноги вверх стрелкой, доказывал Роме:
— Конечно, чудесного здесь ничего нет. Однако… однако…
— Да встань ты как человек, — горячился Рома, — не могу я спокойно разговаривать, когда твой голос раздается откуда-то с пола, а вместо лица перед глазами ноги болтаются…
— Наоборот, этим я доказываю тебе правильность моих мыслей, — откликнулся Олесь, делая два шага на руках.
— То есть?
— Очень просто. Вот, тебе кажется странным, что на бесплодной пустыне, на лысине выросли волосы. Мол, там все уже волосяные луковички умерли: и корни исчезли…
— А разве не так?
— Конечно, да, иначе бы не было лысины. Но…
— Становись на ноги, я тебе говорю! У тебя, чертяка, все лицо покраснело как свекла. Вся кровь в голову ударила.
— Это и есть мое доказательство. Слушай, Рома. Наше лучи так интенсифицировали кожу на голове Андрея Антоновича, что заставили снова начать работать те волосяные луковички. Вот, как к моей голове сейчас прилила кровь, так и лучи, активизируя кожу и луковички, притянули к ним свежие соки. Ну, и начался бурный рост волос. Гоп!..
Он ловко перевернулся, стал на ноги и, делая завершающие гимнастические упражнения, закончил:
— Вот, я гоню кровь с головы обратно. Еще минута — и все будет хорошо, все станет на свои места. А вот там, на голове Андрея Антоновича, — там мы не знаем, как оно пойдет дальше. Или долговечная будет его новая шевелюра, или нет?.. Понял, наконец, мою теорию?.. Разве не хорошие идеи я подал тебе?
— Идеи, конечно, неплохие, красочные… но не полностью научные. Активизация, интенсификация, новые свежие соки… Некий витализм… Нет, Олесь, гимнастику ты делаешь лучше, чем подаешь идеи.
— А если тебе мои идеи не нравятся, — иди в коровник. Там тебя наверняка свежая сметана ждет.
— И совсем не остроумно…
— Скажи остроумнее.
— Да ну тебя совсем!
И Рома вышел из комнаты, оставив Олеся заканчивать гимнастические упражнения в одиночестве.
Следовательно, если даже научные работники не могли найти объяснений, которые бы удовлетворили всех и подвели бы настоящую научную почву под странное событие с лысиной Андрея Антоновича, то разве мы имеем право смеяться над объяснениями самого владельца новой шевелюры? Конечно, нет. Тем более, что теория Олеся с его активизациями, интенсификациями и тому подобным, и вправду мало чем отличалась от рабочей гипотезы Андрея Антоновича о дырочках; а пример с кровью, которая прилила к голове, был очень подобен примеру Андрея Антоновича, в котором фигурировала баня с горячим паром.
Чтобы закончить все разговоры о бытовом, так сказать прикладном применении ультракоротких волн в совхозе «Победа», вспомним еще про один странный случай с нашей очаровательной знакомой, Раей. О, безусловно, здесь совсем было не причем внезапное увлечение вероломного Мистера Питерса черноокой красавицей Анной с ее черными кудрявыми волосами и нежной загорелой кожей, которую покрывал едва заметный нежный пушок, совсем такой, какой бывает на оранжевых персиках. Вовсе нет: это нам даже и не могло прийти в голову. Просто, Рая почему-то очень увлеклась мыслью о том, что загар ей очень пойдет.
И действительно, разве не красиво: золотые волосы вокруг слегка загорелого лица? Ведь это только подчеркнет ее тонкий румянец… нет, не такой резкий, как у некоторых…
Так или иначе, дело было решено. Для осуществления такого замысла достаточно было просветить лицо ультракороткими волнами — конечно, не такими короткими, как для просвечивания животных, а самыми длинными из всех, что давал генератор. Как это сделать, Рая знала. Надо только реостатом изменить напряжение в цепи генератора. Уменьшить ее до края, до двенадцати тысяч вольт, и все.
Рая осторожно передвинула движок реостата, который менял напряжение, до самого края. Генератору пришлось выдать самую длинную волну. Однако, включив генератор, Рая еще раз проверила приборами: да, длина волны около десяти сантиметров…