Очень осторожно Рая подставила под лучи сначала одну сторону лица, потом вторую. Нежное тепло хлынуло ей в лицо — вот как бывает, когда человек, находясь в тени, подставляет лицо под золотой солнечный луч. Рая внимательно считала секунды: облучение должно длиться не более десяти секунд. Вот готова одна половина лица… вот и вторая. Рая улыбнулась:
— Просто организуй институт красоты с этим генератором. Волосы он выращивает, смуглость предоставляет… ах!
Ах, Рая забыла запереть дверь, и в комнату, в лабораторию вбежал Рома. Он беспомощно остановился на пороге, удивленный картиной, которая открылась перед ним. Рая себя облучает… что такое?.. Однако, Рая уже овладела собой. Она спокойно вытащила карманное зеркало, спокойно же посмотрела в него и, презрительно повернув к Роме голову на одну четверть, спросила:
— Что случилось, Рома? Чего это вы такой удивленный?
— О… простите, Рая, но…
Лицо Ромы было такое беспомощное, он так колебался. Он дотронулся рукой до своих волос и робко спросил:
— Ведь не волосы же вам?.. кхм…
Рая подчеркнуто спокойно рассмеялась:
— Так, так, ваши догадки очень интересны. Нет, Рома, волосы у меня такие, что в облучении они не нуждаются.
— Так вот, так вот и я говорю, — обрадовался Рома.
— Я скажу вам, Рома. Мне очень некогда было принимать солнечные ванны. А загар — не только очень красивая штука вообще, она, по моему мнению, в то же время и очень полезная. Например, профессор… профессор Филинбери…
— Как?.. Тилимбери?..
— Ага, Тилинбери. Это же, вы знаете, известный физиолог. Так вот, он доказывает, что пигмент загара очень нужен человеку, он, этот пигмент, играет роль аккумулятора витаминов. Вот, я решила…
— Понимаю, понимаю. Теперь понимаю. Да вам загар и хорошо подходит, Рая.
— Конечно, хорошо. Всякому человеку хорошо, когда он загорелый. Вот вы, например: белый, как ваша любимая сметана. Даже неприятно смотреть. Однако, пока, мне уже пора идти.
Неожиданно разговор превратилась в одну сплошную неприятность для Ромы: «даже неприятно смотреть, такой он белый»… Ну и не везет!
Рая уже закрывала за собой дверь, когда Рома бросился ей вдогонку:
— Рая… Рая…
— Что такое?
— Одну минутку. Скажите, сколько вы просвечивали лицо, чтобы возник такой чудесный цвет?
Рая лукаво улыбнулась:
— Недолго. Всего двадцать секунд на каждую половину лица. Сначала одну, потом вторую.
И она исчезла. А Рома стоял возле генератора, шепча:
— Двадцать секунд на каждую половину лица… сначала одну, потом вторую… профессор Тилимбери… Филинбер… не слышал никогда о таком…
А Рая, быстро идя к выходу, думала:
«Да и фамилию аляповатую придумала. Что то за Тилимбери? Только такой простак, как Рома, и мог поверить».
Однако, Рома уже забыл о странной фамилии. Он спешил догнать Раю. Аккуратно вытер он платком правую сторону лица и подставил ее под лучи, громко отсчитывая секунды:
— Пять… девять… двенадцать… ой, жжет! Пятнадцать… фу-у, припекает… восемнадцать… ой!
Он отскочил от генератора, но было уже поздно, потому что кожа на его лице покраснела и отекла. Ее жгло, словно огнем. Рома дотронулся пальцем до щеки — и вскрикнул:
— Ой!.. Что-то не так… нет, это просто такой сильный эффект. Ведь Рая-то выдержала…
И он героически подставил лучам другую щеку, закрыв глаза: чтобы быть красивым, надо страдать.
Но в эту секунду он услышал громкий крик за окном:
— Рома!.. Рома!.. Скорее сюда!
Это кричал Мистер Питерс. Рома подбежал к окну:
— Что случилось?
— Скорее сюда! Крысы… Появились гигантские крысы!
Этого было достаточно. Рома забыл о боли в правой половине лица, забыл о недооблученной левой щеке. Быстрым движением он выключил генератор, выпрыгнул за дверь и побежал на улицу.
Мистер Питерс был очень взволнован. Он схватил Рому за руку и, не замечая разноцветности его лица, проговорил:
— В совхозе появились огромные крысы. Не такие, как те, что мы видели раньше… Они сделали набег на крольчатник. Пойдем! Я так боялся этого!
Они быстро шли двором. И Мистер Питерс, наклонив голову к Роминой голове, добавил шепотом:
— Я уверен, что это наша вина.
— Как?..
— Помнишь то облученное зерно, которое пожрали крысы? Вот это оно и есть. Те крысы превратились в гигантов. Э, что говорить! Сейчас сам увидишь…