— Как ты думаешь, Рома, с крысами покончено?
— Не понимаю…
— Ну, вот, всех мы уничтожили, или могут еще появиться?
Рома подумал:
— Мне кажется, всех. Ты подсчитай сам. Три крысы тогда сбежали из крольчатника на чердак, помнишь?
— Три.
— Ты убил двух, когда мы прибежали в лабораторию на помощь Рае?
— Собственно, не двух, а одну. Потому что первую без моего участия загрызла кошка. И заплатила за это своей жизнью. Рая скучает — просто ужас. Говорит, меня кошка спасла, а сама потом от ран умерла…
— Ну, ладно. Значит, убили двух из трех. А вчера сторож возле склепа застрелил еще одну. Вот и все. А более мы зерна не рассыпали… я, по крайней мере, — насмешливо добавил он, намекая, что история с крысами возникла из-за халатности Олеся.
— Ну, ладно, ладно. Иди уже, разноцветный, — парировал Олесь, имея в виду разный цвет лица Ромы: — И когда уже ты до конца облучишься?..
— И тебя не спрошу, — гордо ответил Рома.
— Иди, иди… там тебе Татьяна Гавриловна сметанки приготовила, — услышал Рома последний укол от Олеся.
Но на это он не счел нужным отвечать.
Между прочим, вовсе не следует думать, что такой обмен приветливыми фразами означает ссору или что-то подобное ей. Отнюдь. Это был просто товарищеский обмен шутками, своего рода веселая разговорная гимнастика. И все. И Олесь, и Рома расстались теми, кем и были — лучшими приятелями.
Вот если бы на месте кого-то из них был Мистер Питерс, — о, дело могло бы повернуться иначе. Потому вспыльчивый электротехник, он же и бригадир нашей бригады, — частенько забывал пределы шуток и взрывался, как вулкан. Однако, Мистера Питерса здесь не было. Он сидел в лаборатории и старательно собирал, монтировал какой-то сложный прибор. Новый генератор? — уже думает читатель. Нет, нет: достаточно и старого. Еще никто, ни мы с вами, ни целая бригада молодых исследователей, ни директор Даниил Яковлевич, ни даже сам старый мудрый Андрей Антонович — не знали всех свойств этого генератора. Следовательно, это не новый генератор, а нечто другое.
Большой новый аппарат стоял в углу лаборатории — как раз там, где светлым пятном были заметны следы заштукатуренного отверстия, проделанного гигантскими крысами.
Большой новый аппарат стоял в углу лаборатории…
Аппарат стоял на особой треноге. С него на комнату смотрел широкий стеклянный глаз, словно это был сложный фотографический прибор. Но не было здесь ни затвора, ни чего-то другого, что характеризовало бы этот прибор, как фотоаппарат. Наоборот, большие электронные лампы, какие-то медные дуги, ручки, странной формы стеклянные баллоны, которые напоминали причудливые груши, — все это говорило о том, что новый аппарат, безусловно, имел определенное отношение к радиотехнике.
Видимо, этот сложный аппарат был уже совсем готов. Соединен толстыми проводами с генератором, соединенный медными проводами с газотронными лампами, — он не привлекал внимания Мистера Питерса, он даже не посматривал в его сторону. Бригадир склонился над столом, где стояло что-то другое. Мистер Питерс уже закончил основное монтирования и теперь с измерительными приборами в руках последний раз проверял все соединения между отдельными деталями аппарата. Даже не глядя на его радостное лицо, а только услышав его тихое мурлыкание, увидев вьющиеся кольца дыма, которые он выпускал в воздух после каждого хорошо сделанного этапа работы, — можно было точно понять, что бригадир уже довел дело до победного конца.
Так оно и было в действительности. Несколько дней напряженного труда дали результаты. Собственно — разве можно говорить о каких-то «несколько днях»?.. Далеко не так. Идею этих аппаратов Мистер Питерс носил в своем сердце уже достаточно давно. Но чтобы осуществить эту идею, ему не хватало самого генератора, который теперь стал уже знакомой и опробованной — правда, совсем еще не до конца — машиной. Только чудесный генератор позволил осуществиться давним смелым мечтам. Однако, что же это были за аппараты?
Мистер Питерс поднялся. С наслаждением он расправил усталую спину, потянулся. Положил на стол недокуренную сигарету: из нее еще поднималась вверх тоненькая синяя струйка пахучего дыма. Мистер Питерс посмотрел на часы: было уже четверть четвертого. Он посмотрел в окно, перевел взгляд на дверь, недовольно поджал губы. Казалось, он кого-то ждал. Но кого?
Не будем нескромными, забудем на минуту разговор, который велся между Олесем и черноокою Анной. Сделаем вид, будто мы ничего не знаем. Тем более, что Мистер Питерс, этот вдохновенный изобретатель и конструктор, создатель чудесного генератора и новых еще неизвестных аппаратов, — этот надменный Мистер Питерс уже сел у стола в позе человека, которому что-то очень неприятно. Глаза его наполнились грустью, пальцы нервно крутили какой-то винтик, забытая сигарета додымливала на столе. Что поделаешь — даже великие, гениальные люди подвержены общечеловеческим чувствам. И мы уверены — когда подруга железного Цезаря опаздывала, задерживаясь где-то, и появлялась на четверть часа позже назначенного срока, великий Цезарь, гроза человечества, так же сидел у окна с грустным выражением глаз и считал долгие, тягучие минуты. А если он не смотрел при этом на стрелки часов, то это, может, потому, что в его времена еще не было часов со стрелками. У Мистера Питерса часы были; следовательно, он использовал их по стандартной программе поведения влюбленного мужчины — смотрел на циферблат и удивлялся, как медленно ползет по ним стрелка…