— По… понимаю, — нерешительно ответила Анна.
— Ну, вот. А этот мой прибор, сочетающий свойства приемника и телевизора, улавливает те колебания, усиливает их. Вы видели, как в груше бегал неяркий световой луч?.. Так вот, он движется в зависимости от колебаний, которые мы получаем от генератора. И сила его, яркость тоже от этого зависит. Луч очень быстро бегает по дну груши, и оставляет на ней световые полоски, сложенные из тех же точек, как их видит там, в лаборатории, объектив моего передаточного аппарата. А наш глаз не успевает запомнить все отдельные точки и полоски. Они в нашем глазу сливаются в сплошное изображение — совершенно так же, как в кино. Там вы видите отдельные кадры, но глаз воспринимает их как сплошное движущееся изображение. Так и здесь. Все вполне объяснимо, не так ли?
Анна не то, чтобы все поняла. Но представить себе кое-что она смогла. Она раскрыла губы, чтобы ответить, но глаза ее засверкали, и она указала на прямоугольник.
— Смотрите… кто-то там, в лаборатории, есть!
Действительно, в прямоугольнике было ярко видно, как кто-то осторожно открывает дверь лаборатории. Через несколько секунд показалась чья-то голова, оглянулась. Убедившись, что в лаборатории никого нет, человек вошел в комнату и рукой поманил кого-то еще. Он повернулся лицом к генератору…
— Да это же наш Андрей Антонович! — радостно воскликнул Мистер Питерс. — Видимо, убираться пришел.
Но Андрей Антонович (потому что это, действительно, был именно он) и не собирался убираться. Он внимательно посмотрел на генератор, кивнул головой и огляделся еще. За ним вошел еще человек. Это был…
— Наш сторож Потапыч, — сообщила теперь уже Анна. — Но как же ярко все видно.
— Будьте уверены, — ответил Мистер Питерс. — Однако — что же они будут делать? Зачем Андрей Антонович привел сюда его?
Потапыч снял шапку. Странная лысина была у этого человека… Верхняя часть головы была совершенно лысая, как колено. Но с обеих сторон и сзади остались длинные пряди волос. Кокетливый сторож зачесывал их с обеих сторон и сзади вверх так, что они прикрывали собой лысину. Не присматриваясь внимательно, глядя издали, можно было и не заметить проплешины — так искусно и старательно маскировал ее теми прядями Потапыч. Но сейчас он, очевидно, забыл думать о прическе.
Таинственным жестом Андрей Антонович указал Потапычу на стул возле стола. Тот сел. Андрей Антонович сказал ему что-то. Потапыч, соглашаясь, запустил руку в прическу и растрепал ее. Более того, он аккуратно отпустил пряди на их естественное место, полностью открыв блестящую розовую лысину. Потом он наклонил голову к генератору — и так замер. А Андрей Антонович подошел к генератору и взялся за ручки управления рефлектором.
— Ой! — вскрикнул Мистер Питерс. — Это же он его голову просвечивать хочет… А генератор настроен на очень короткую волну… Он сожжет ему кожу, спасайте!..
Тем временем, Андрей Антонович направил рефлектор на голову Потапыча; видно было, как тот встревоженно подпрыгнул: видимо, лучи, действительно, припекали.
Тем временем, Андрей Антонович направил рефлектор на голову Потапыча…
Однако, Андрей Антонович важно движением руки заставил Потапыча сесть обратно. Он что-то сказал ему. Потапыч покорно сел, но все время ежился, словно его поливали горячей водой. А Андрей Антонович старательно направлял на него рефлектор.
Анна, превозмогая смех, проговорила:
— Это получается, Андрей Антонович хочет, чтобы и у Потапыча на лысине новые волосы выросли… Ой, блин, как интересно!
— Подождите, как бы это не закончилось плохо, — ответил Мистер Питерс. — Ведь он не знает ни экспозиции…
— Чего?
— Необходимого времени облучения. Не знает он и уровня активности волн такой длины… Ну, так я и знал.
Потапыч резко подпрыгнул и встал на ноги. На лице у него была гримаса боли. Он тряс головой, и длинные пряди его волос поднялись вверх и так застыли, словно пытаясь оторваться от головы. Андрей Антонович смущенно замер около рефлектора. Он что-то говорил Потапычу, но тот не слушал, размахивая руками и подпрыгивая. Видимо, боль все увеличивалась. А длинные пряди крутились в воздухе, как наэлектризованные.