— Это наш лаборант, Семен Круглов, — сказал Петр Петрович.
Вскоре Михаил хорошо знал все небольшое хозяйство своей станции. Оборудование ее, особенно лаборатория, оставляло желать много лучшего. В незавидном состоянии находилось и опытное поле.
— У нас тут полнейшее запустение, — уныло произнес Петр Петрович, — начальство на нас никакого внимания не обращает, а мы разной ерундой занимаемся. Вы тут долго не выдержите.
Нечаев удивленно посмотрел на агронома и сказал весело:
— Мы с вами, Петр Петрович, такое тут завернем, что на нас начальство поневоле внимание обратит. А места тут у вас замечательные!
Спустя полмесяца Нечаев окончательно освоился со своей опытной станцией. Он намеревался с весны следующего года начать скрещивание различных сортов пшеницы и развернул для этого подготовительную работу.
Станция имела много видов пшеницы. Были здесь пшеницы высокорослые с длиной колоса в 10-12 сантиметров, низкорослые, колос которых был не более 2-3 сантиметров, были пшеницы с белыми, черными, желтыми и красными колосьями, были остистые, безостистые, с крупным и с мелким зерном, с тонкой и толстой соломой. Все эти многообразные виды нужно было тщательно проверить и отсортировать.
Петр Петрович много помогал Михаилу в его работе, но делал все это вяло, без охоты.
— Смотрю я на вас, Петр Петрович, — сказал ему как-то Михаил, — и удивляюсь вашему равнодушию. Неужели вас не захватывает эта работа?
— Не захватывает, — откровенно признался агроном, — скучная, однообразная работа.
— Всякая работа скучна, если ее не любишь, — убежденно заметил Нечаев.
Замечание было резким и не совсем приятным для Петра Петровича, но он отнесся к нему с полнейшим равнодушием и даже не нашел нужным сказать что-либо в свою защиту.
Лаборант Круглов был не похож на Петра Петровича. Живой, веселый парень, он увлекался всем на свете и, как обыкновенно бывает в таких случаях, ничего не знал основательно. Он коллекционировал марки, писал стихи, увлекался астрономией и даже боксом. В момент приезда Нечаева в поселок Красный огородник Круглов купил себе «фотокор» и решил стать фоторепортером «Воронежской коммуны». Он никак не мог сосредоточиться и остановиться на чем-нибудь одном. Работу свою в лаборатории опытной станции он выполнял добросовестно, хотя и считал ее малоувлекательной служебной обязанностью. Работал, что называется, без души...
Новый начальник понравился Семену. В свободное от работы время он любил побеседовать с ним.
— Так вы говорите, Михаил Андреевич, что селекционирование — интересное дело? — наивно спрашивал он Нечаева. — Вы хотите получить засухоустойчивую пшеницу? Как же вы думаете это сделать?
Михаилу был симпатичен этот любознательный парень, и он охотно посвящал его в свои планы.
— Вы знаете, Сеня, — говорил Нечаев, — что в мире существует чрезвычайное разнообразие видов пшеницы. Во Всесоюзном институте растениеводства насчитывается до тридцати четырех тысяч разновидностей. Само собой понятно, что каждый из образцов наделен различными полезными свойствами. Одни из них обладают засухоустойчивостью, другие скороспелостью, третьи устойчивостью к грибным заболеваниям. Однако найти в готовом виде пшеницу, которая имела бы одновременно все эти полезные свойства, очень трудно. И нам, селекционерам, которые поставили своей целью получить такую пшеницу, приходится проделывать огромную работу.
— Я знаю, Михаил Андреевич, — перебил Семен Нечаева, — что хорошие сорта пшеницы выводятся путем скрещивания различных форм с ценными свойствами, но где же достать такие формы?
— Вы слышали, наверное, что по инициативе академика Вавилова были предприняты экспедиции почти во все страны земного шара? — спросил Нечаев. — В средиземноморских странах этими экспедициями были обнаружены чрезвычайно ценные в селекционном отношении виды и разновидности пшениц, устойчивых к ржавчине, головне и другим болезням. Маленькая горная Аравия дала исключительно интересную группу культурных растений, отличающихся самой большой скороспелостью в мире. В Абиссинии обнаружены ценные твердые безостые пшеницы, до сих пор неизвестные агрономам. В Западном Китае оказались наиболее хладостойкие в мире пшеницы, превосходящие в этом отношении даже такие замечательные сорта, как «гостианум 237». Вот с этими-то образцами растений и предстоит теперь большая селекционная работа.
— А ведь все это может быть чертовски интересным, — в раздумье сказал Семен.