Она прилетела всего час назад, удивив Серафину своим появлением. Миссис Колтер показалась Серафине прекрасной для обычной женщины, чей век короток, но красота Руты Скади была не менее яркой, и притом с дополнительным оттенком чего-то загадочного, сверхъестественного. Она общалась с духами, и это наложило отпечаток на ее внешность. Она была живой и пылкой, с большими черными глазами; ходила молва, что сам лорд Азриэл был некогда ее любовником. В ушах у нее висели тяжелые золотые серьги, а корона на ее черных вьющихся волосах щетинилась клыками снежных тигров. Деймон Серафины Кайса узнал от деймона Руты Скади, что она сама убила этих тигров, чтобы покарать племя тартар, которые им поклонялись: тартары не оказали ей должных почестей, когда она посетила их земли. Лишившись своих богов-покровителей, дикари растерялись и, мучимые тоской и страхом, стали умолять ведьму, чтобы она позволила им теперь поклоняться ей, но она отвергла их с презрением: ибо, сказала она, что ей проку от их преклонения? Тиграм оно не помогло. Вот какая была Рута Скади — прекрасная, гордая и безжалостная.
Серафина не слишком хорошо представляла себе цель ее визита, но встретила гостью очень радушно; ритуал требовал, чтобы она отвела ей место справа от себя. Когда все собрались, Серафина взяла слово.
— Сестры! Вы знаете, зачем мы встретились: нам необходимо решить, как вести себя в свете новых событий. Небо разверзлось, и лорд Азриэл открыл путь из этого мира в иной. Должны ли мы принять это во внимание, или нам следует жить так, как мы жили до сих пор, и заниматься лишь своими собственными делами? Другой вопрос касается девочки по имени Лира Белаква, которую медвежий король Йорек Бирнисон нарек Лирой Сирин. Она выбрала правильную ветку облачной сосны в доме доктора Ланселиуса, доказав, что именно ее пришествия мы всегда ожидали; но теперь эта девочка пропала. Сегодня у нас двое гостей, которые поделятся с нами своими мыслями. Сначала мы выслушаем королеву Руту Скади.
Рута Скади встала. Ее белые руки блестели на свету костра, а глаза сверкали так ярко, что даже ведьмы, сидевшие в заднем ряду, могли видеть ее выразительное лицо вплоть до мельчайшей черточки.
— Сестры, — начала она, — позвольте мне рассказать вам, что происходит и с кем мы должны сразиться, ибо война уже не за горами. Я не знаю, какие у нас будут союзники, но мне известно, кто наш противник. Это Магистериум — иначе говоря, церковь. На протяжении всей своей истории — по нашим меркам, она не так уж длинна, но в нее уложилось много, очень много человеческих жизней, — церковь пытается подавить и взять под контроль все естественные побуждения. А если ей это не удается, она стремится искоренить их. Некоторые из вас видели, что творилось в Больвангаре. Это было ужасно — но это не единственное такое место и не единственное их преступление. Вы, сестры, знаете только север; я же путешествовала по южным краям. Поверьте мне, там тоже есть церкви, где режут детей — не так, как в Больвангаре, но не менее ужасным способом: им обрезают половые органы. Да-да, и мальчикам, и девочкам, — их режут ножом, чтобы эти органы навсегда потеряли чувствительность. Вот чем занимается церковь, и притом всякая церковь: она контролирует, подавляет, уничтожает любое истинное чувство. Поэтому я говорю: если начнется война и церковь окажется на одной стороне, мы должны занять другую, с какими бы неожиданными союзниками нам ни пришлось в этом случае сражаться бок о бок. Мое предложение таково: мы должны объединить свои кланы, вместе отправиться в новый мир и посмотреть, что там можно найти. Если Лиры Сирин нет в нашем мире, это значит, что она уже покинула его вслед за лордом Азриэлом. А лорд Азриэл — ключ ко всему происходящему, поверьте мне. Когда-то он был моим возлюбленным, и я охотно стану под его знамена, потому что он ненавидит церковь и все ее злодейства. Это всё, что я хотела вам сказать.
Рута Скади говорила страстно, и Серафина по достоинству оценила ее силу и пылкость. Когда латвийская королева села на место, Серафина обернулась к Ли Скорсби.
— Мистер Скорсби — друг девочки, а стало быть, и наш, — сказала она. — Вы не поделитесь с нами своими соображениями, сэр?
Техасец поднялся на ноги, вежливый и гибкий как хлыст. По его виду нельзя было сказать, что он отдает себе отчет во всей странности происходящего, но на самом деле он чувствовал ее очень остро. Его деймон, зайчиха Эстер, съежился позади него, прижав к спине свои длинные уши и полуприкрыв золотистые глаза.
— Мадам, — заговорил воздухоплаватель, — сначала я должен поблагодарить всех вас за вашу любезность и за ту помощь, которую вы оказали аэронавту, потрепанному ветрами из иного мира. Я не буду долго испытывать ваше терпение. Когда я сопровождал цыган в их путешествии на север, в Больвангар, девочка Лира рассказала мне о том, что случилось в одном оксфордском колледже, где она жила. Лорд Азриэл предъявил другим ученым отрезанную голову человека по имени Станислаус Грумман, и это вроде как убедило их выделить ему деньги, чтобы он мог отправиться на север и выяснить, что произошло. Девочка была твердо уверена в том, что видела, и я решил не докучать ей лишними вопросами. Но ее рассказ не давал мне покоя, хотя я никак не мог смекнуть, что же он мне напоминает. Похоже, я что-то знал об этом самом докторе Груммане. И только потом, когда мы летели сюда со Свальбарда, я наконец вспомнил, что именно. Мне рассказал об этом старый охотник с Тунгуски. По его словам, Грумман знал, где находится один предмет, дающий защиту тому, кто им владеет. Я не хочу преуменьшать значение чар, которые подвластны вам, ведьмам, однако могущество этого таинственного предмета превосходит все, о чем я слышал. И я подумал, что мне стоит отложить свое возвращение в Техас, поскольку меня волнует судьба этой девочки, и попытаться отыскать доктора Груммана. Видите ли, какая штука: я не верю, что он мертв. По-моему, лорд Азриэл попросту надул тех ученых. Поэтому я хочу отправиться на Новую Землю, где в последний раз слышал о Груммане как о живом человеке, и поискать его там. Будущего я предвидеть не могу, зато настоящее вижу ясно. И я с вами в этой войне, чего бы ни стоили мои пули. Но сейчас у меня своя задача, мадам, — заключил он, вновь поворачиваясь к Серафине Пеккала. — Я собираюсь найти Станислауса Груммана и выяснить, что ему известно, а если мне удастся отыскать тот предмет, о котором он знает, я доставлю его Лире.
— Вы женаты, мистер Скорсби? — спросила Серафина. — У вас есть дети?
— Нет, мадам, детей у меня нет, хотя я был бы счастлив стать отцом. Но я понял ваш вопрос, и вы правы: этой девчушке здорово не повезло с настоящими родителями, и я постараюсь хотя бы отчасти возместить ей эту потерю. Кто-то ведь должен это сделать, и я готов попробовать.
— Благодарю вас, мистер Скорсби, — сказала Серафина.
Она сняла свой венок и отщипнула от него один маленький алый цветочек — совсем свежий, как будто только что сорванный.
— Возьмите его с собой, — сказала она, — и если вам понадобится моя помощь, возьмите цветок в руку и позовите меня по имени. Я услышу вас, где бы вы ни были.
— Большое вам спасибо, мадам, — с удивлением отозвался Ли Скорсби. Он взял цветок и аккуратно спрятал его в нагрудный карман.
— Мы вызовем ветер, который поможет вам добраться до Новой Земли, — добавила Серафина Пеккала. — А теперь, сестры, кто еще хочет взять слово?
Началось широкое обсуждение. До известного предела ведьмы соблюдали демократию: каждая из них, даже самая юная, имела право высказаться, но вынести окончательное решение могла только королева. Совещание затянулось на всю ночь: многие сразу горячо поддержали намерение в открытую схватиться с врагом, другие стояли за то, чтобы повременить и оглядеться, а некоторые, самые мудрые, предлагали отправить посланниц в другие ведьминские кланы и убедить их впервые объединить силы.
Рута Скади согласилась с этим предложением, и Серафина тут же снарядила посольства к ведьмам, живущим в других краях. Затем она отобрала из числа своих товарок двадцать лучших воительниц и велела им готовиться к полету на север, в открытый лордом Азриэлом новый мир: по мнению Серафины, поисками Лиры следовало заняться немедленно.