Статный рыцарь подъехал к реке у самого мелководья.
Он молча сдержал вороного коня и отпустил поводья.
Сказал он: — Река темна, глубока и схожа с девой бездушной.
Зачем же рыцарь по ней плывет, воле ее послушный?
Она сказала: — Река слывет подобьем девы бездушной,
Но верный рыцарь по ней плывет, воле ее послушный.
Деву на стрежень выносит гнедой, а вороной — мужчину.
И стали, подхвачены темной водой, они погружаться в пучину.
— Волна захлестнула мои башмаки! Дошло до колен
полноводье.
Во имя творца, перейми жеребца! Из рук ускользают поводья.
— Сгублю свою душу, если нарушу клятву — словам девицы
Не верить, пока не дойдет ей вода по крайности до поясницы!
— Ноет и мечется сердце мое, мне волны — по белые груди.
Становится глубже и шире поток, бурлящий, как в тесной
запруде.
— Поклялся не верить я девы словам — и клятву нарушить
посмею
Только тогда, когда будет вода этой прекрасной по шею!
— Все дальше и дальше берег другой, все выше и выше вода.
О рыцарь, спаси меня, пощади мои молодые года!
Берег реки от нас вопреки усильям коня все дальше.
О рыцарь, юность мою пожалей без коварства и фальши!
Хлещет вода, заливая уста самой несчастной из дев.
Спаси меня, рыцарь, во имя Христа, от смерти, разверзнувшей
зев!
Среди быстрины повернув коня, открыл он деве свой лик.
Над бездной темной из уст вероломной невесты раздался крик.
— Прекрасная Маргарет, свадьба твоя назначена в день Всех
Святых.
Но как жениха и невесту венчать, если их не будет в живых?
О Маргарет, бейся, стараясь доплыть до свадебного веселья,
Покуда тебе не станет вода тошней колдовского зелья!
Убила ты своего жениха в башне, где свет потух,
О Маргарет, и с тобой навек связан покойного дух!
Садовник
Садовник стоял с первоцветом в руке
Под сенью зеленого древа.
Гибкая, словно ивовый прут,
Шла мимо юная дева.
— Красавица, будь моею женой!
Если подашь мне надежду,
Тебе из благоуханных цветов
Я подарю одежду.
Окутаешь свой белоснежный стан
Рубашкой из лилий охапки,
А ворох душистых левкоев сорвешь
В саду для затейливой шляпки.
На юбку — ромашки пригодны вполне
И радуют взор изобильем.
Для платья нет лучше багряных гвоздик,
Что девы зовут «милый-вильям»!
Ты вскоре наденешь, любовь моя,—
Как только дождусь ответа,—
Из пурпурных роз башмачки, а чулки
Из желтого златоцвета.
На ляжках будут они широки,
Но в меру, — не то чтобы слишком!
А книзу теснее станут чулки
И сузятся к тонким лодыжкам.
Из бархатцев алых, горящих, как жар,
В моем цветнике, на грядке,
И сорванных в поле ржаном васильков
Ты будешь носить перчатки.
— В цветы нарядил ты меня, что дарят
В июле наш сад и луг,
А я приготовлю тебе наряд
Из лютых декабрьских вьюг.
Из ветра восточного шапку надень,
Из первого снега — рубашку,
А грудь укрой ледяным дождем,
Чтоб не ходить нараспашку.
Обманутый рыцарь
Пригожий рыцарь на лугу девицу встретил вдруг, сэр.
А сено убрано в стога, и тишина вокруг, сэр.
— Любовь моя, — заговорил учтиво рыцарь с девой.—
Поверь мне, будь я королем, ты стала б королевой.