— Сгублю свою душу, если нарушу клятву — словам девицы
Не верить, пока не дойдет ей вода по крайности до поясницы!
— Ноет и мечется сердце мое, мне волны — по белые груди.
Становится глубже и шире поток, бурлящий, как в тесной
запруде.
— Поклялся не верить я девы словам — и клятву нарушить
посмею
Только тогда, когда будет вода этой прекрасной по шею!
— Все дальше и дальше берег другой, все выше и выше вода.
О рыцарь, спаси меня, пощади мои молодые года!
Берег реки от нас вопреки усильям коня все дальше.
О рыцарь, юность мою пожалей без коварства и фальши!
Хлещет вода, заливая уста самой несчастной из дев.
Спаси меня, рыцарь, во имя Христа, от смерти, разверзнувшей
зев!
Среди быстрины повернув коня, открыл он деве свой лик.
Над бездной темной из уст вероломной невесты раздался крик.
— Прекрасная Маргарет, свадьба твоя назначена в день Всех
Святых.
Но как жениха и невесту венчать, если их не будет в живых?
О Маргарет, бейся, стараясь доплыть до свадебного веселья,
Покуда тебе не станет вода тошней колдовского зелья!
Убила ты своего жениха в башне, где свет потух,
О Маргарет, и с тобой навек связан покойного дух!
Садовник
Садовник стоял с первоцветом в руке
Под сенью зеленого древа.
Гибкая, словно ивовый прут,
Шла мимо юная дева.
— Красавица, будь моею женой!
Если подашь мне надежду,
Тебе из благоуханных цветов
Я подарю одежду.
Окутаешь свой белоснежный стан
Рубашкой из лилий охапки,
А ворох душистых левкоев сорвешь
В саду для затейливой шляпки.
На юбку — ромашки пригодны вполне
И радуют взор изобильем.
Для платья нет лучше багряных гвоздик,
Что девы зовут «милый-вильям»!
Ты вскоре наденешь, любовь моя,—
Как только дождусь ответа,—
Из пурпурных роз башмачки, а чулки
Из желтого златоцвета.
На ляжках будут они широки,
Но в меру, — не то чтобы слишком!
А книзу теснее станут чулки
И сузятся к тонким лодыжкам.
Из бархатцев алых, горящих, как жар,
В моем цветнике, на грядке,
И сорванных в поле ржаном васильков
Ты будешь носить перчатки.
— В цветы нарядил ты меня, что дарят
В июле наш сад и луг,
А я приготовлю тебе наряд
Из лютых декабрьских вьюг.
Из ветра восточного шапку надень,
Из первого снега — рубашку,
А грудь укрой ледяным дождем,
Чтоб не ходить нараспашку.
Обманутый рыцарь
Пригожий рыцарь на лугу девицу встретил вдруг, сэр.
А сено убрано в стога, и тишина вокруг, сэр.
— Любовь моя, — заговорил учтиво рыцарь с девой.—
Поверь мне, будь я королем, ты стала б королевой.
Когда со мною на лугу ты не разделишь страсть, о!
Среди цветущих роз могу я бездыханным пасть, о!
На этой шелковой траве раскрой свои объятья,
И постараюсь твой наряд красивый не измять я.
Отец ведь отдал за него не марку и не фунт!
Ну как тебя я положу на этот мокрый грунт?
Взглянул на запад, на восток, на север и на юг, сэр!
Нигде сухого места нет, кругом росистый луг, сэр!
— Конечно, жалко умереть мне от несчастной страсти,
Но сырости побольше здесь, чем в дьяволовой пасти!
— Наряд отмыв, повешу я его на куст терновый,
И на ветру он поутру встопорщится, как новый!
— Повел бы я тебя в овсы, где высохла земля,
Да переймут у нас коней гвардейцы короля.
— Но у гвардейцев короля я выкуплю коней, сэр,
За десять перстней золотых с игрой цветных камней, сэр!
Они — ну прямо смех и грех! — уселись на коней, сэр.
Он день-деньской, как брат с сестрой, бок о бок ездил с ней, сэр!
Он ездил с ней, как брат с сестрой, хоть умирал от страсти.
И был у девы чудный конь молочно-белой масти!
— Ты жаждешь мой наряд сберечь? Тогда в отцовский дом, сэр,
Езжай со мной, чтоб там возлечь меж пурпуром и льном, сэр!
А дом был обнесен стеной. В калитку дева прыг, сэр!
И за калиткой навесной она пропала вмиг, сэр.
Стоял снаружи молодец, а дева — дверцей хлоп, сэр!
Чесал досужий молодец с досады медный лоб, сэр.
Такой уж горестный удел судил бедняге бог, сэр:
Покуда мог — не захотел, а захотел — не смог, сэр!
В переводах А. Эппеля
Ехал Инвери берегом Ди, не скучал,
На заре у Бреклийских ворот постучал.
«Эй! — кричит он. — Бреклийский Барон! Где вы
есть?!
Вам на гибель мечей тут не счесть, ваша честь!»
Леди Брекли проснулась — слышит, с воли кричат
И коровы в долине тревожно мычат.
«Супруг мой, вставайте и наших коров
Отбейте у Драмуарранских воров!»
«Я встать не могу и вернуть своего —
Если десять их против меня одного!»
«Тогда — эй, служанки! — отвадим беду!
Берем свои прялки — я в бой вас веду!
Был бы муж мой мужчиной — наказал бы воров,
Не лежал, не глядел бы, как уводят коров!»
Тут Барон отвечает: «Я приму этот бой,
Только жаль мне, жена, расставаться с тобой!
Целуй меня, Пэгги, за меч я берусь.
Я войны не хотел, но войны не боюсь!
Целуй меня, Пэгги, но впредь не вини
За то, что меня одолеют они!»
А Как Брекли с копьем поскакал через вал,—
Наряднее мир никого не видал.