Нелёгок был путь девушки к батыру. В один из дней на неё напал какой-то чужеземец, но, узнав необыкновенную историю путницы, он проникся к ней почтением и не тронул её. Затем её перехватили в безлюдной степи три вора. Поражённые смелостью и стойкостью девушки, они тоже отпустили её, говоря:
— Ужели мы хуже диких зверей и обидим бесстрашную, которую пощадил даже безвестный иноземец!
После долгих скитаний красавица отыскала стоянку батыра. Что сказал ей при встрече этот благородный человек, вы знаете из сказки.
И вот, когда в надежде и радости девушка возвращалась в родные места к своему жениху, ты, хан, приметил её в калмыцкой степи, как безжалостный беркут, схватил и увёз в плен на чужбину. И кто знает, какая судьба ожидает несчастную в твоих руках.
— Правду говорит Адак? — спросил хан у девушки.
— Адак сказал правду, хан, — отвечала калмычка.
Хан нахмурился и, сдерживая гнев и досаду, сказал:
— Что толковать о судьбе пленницы, если она уже решена… Ты, Адак, выиграл её в состязании. Отдаю её тебе, и пусть она будет твоей женой по уговору.
Воины с завистью повернулись к Адаку, и калмычка тоже пристально глядела на него, точно чего-то ожидая. А молодой батыр усмехнулся и сказал:
— До сегодняшнего дня, хан, ты не знал моей доблести и не подозревал, что в голове беднейшего из твоих воинов есть разум, сердца же моего ты не знаешь и сейчас. Как могу я взять то, что мне не принадлежит! Разве я бесчестнее презренных воров, что, обирая беззащитных, всё же пожалели юную невесту? Но раз ты мне даришь пленницу, я вправе по-своему распорядиться её судьбой. Садись, красавица, на моего коня и скачи к своему возлюбленному, да будет с тобой счастье в пути и в дальнейшей жизни!
Замерли воины от таких слов. Молчал и хан Аблай. А девушка поклонилась Адаку и проговорила в волнении:
— Спасибо тебе, Адак, лучший из людей, за твоё милосердие! Признаюсь тебе, если бы ты захотел взять меня в жёны, я бросилась бы в озеро Борабай и нашла бы своё избавление на его холодном дне. Но ты, джигит, возвратил мне жизнь и веселье. Будь моим названым братом, будь моим провожатым в пути и драгоценным гостем на моей свадьбе!
Тут все воины стали обнимать Адака, восхищённые его поступком, и они упросили хана отпустить товарища погостить у девушки.
Вскочили Адак и красавица калмычка на тулпаров-коней, натянули поводья и вихрем помчались по степи.
Сорок небылиц
Правил степью жадный и свирепый хан.
Наскучили ему воинские походы, пиры, охота, буйные игрища. И тогда разослал он во все концы степи вестников с неслыханным дотоле кличем:
— Кто расскажет хану без запинки сорок небылиц, не проронив ни слова правды, — тот получит полный мешок золота! Но горе тому, кто запнётся в рассказе или вставит в него хоть одно правдивое слово! Хан бросит его в тёмный зиндан и уморит там голодной смертью.
Ради золота, говорят, и праведник свернёт с прямой дороги. Толпами потянулись поначалу к ханской стоянке акыны, сказочники, острословы.
Однако никто из рассказчиков не мог угодить хану, и всех их постигла общая горькая участь: тысячи несчастных людей лишились света в тюремных ямах. И в конце концов перевелись охотники развлекать хана небылицами.
Темнее, чем осенняя ночь, лежал хан в своих покоях, развалясь на изукрашенном ложе. Визири, окружавшие его, боялись пошевелиться. Слуги, что подносили ему золотые блюда с редкостными яствами и напитками, расстилались перед ним, как дым.
Хан движением руки отстранял лакомства и время от времени взглядывал по сторонам так, что у всех от ужаса холодела в жилах кровь.
Как раз в это время и появился перед разубранной ханской юртой весёлый мальчишка с нищенской сумой, босой, оборванный, худой, как обглоданная кость.
— Что шатаешься где не следует? — напустились на него стражники. — Что надо?
— Я пришёл рассказать хану сорок небылиц, — бойко отвечал мальчуган.
Много видели стражники на своём веку зла и крови, а и то пожалели малыша.
— Уходи, глупый, подальше от беды! Без тебя полны зинданы. Или жизнь надоела?
— Лучше день быть скакуном, чем шесть лет клячей, — подмигнул стражникам оборвыш.
— И ты нисколько не боишься хана? — удивились воины.
— На смелого не посягнёт и албасты! — улыбнулся мальчик.
И его ввели в ханскую юрту.
Хан кинул взгляд на изорванную шапчонку, на чёрные, в цыпках ноги мальчишки, и губы его задрожали от гнева.