— Милости просим, дорогие гости. Сам аллах посылает вас на наш праздничный пир. Садитесь поближе к очагу, детки. Сейчас мы вас угостим… А покамест не сыграете ли вы нам на домбре, не потешите ли песенкой?
Ягнёнок потупился — и молчит. Телёнок попятился — и молчит. А козлёнок тряхнул кудрявой шёрсткой и говорит:
— Давай, лиса, домбру! Спою вам и сыграю.
И он ударил по струнам:
Слушают звери: что за дерзкая песенка!
— Да вы кто такие? — зарычал барс.
— Мы охотники степные, — отвечает козлёнок.
— А куда идёте? — взревел медведь.
— Несём товар на базар.
— А какой у вас товар? — прошамкал волк.
— Звериные шубы.
— Где же вы их взяли? — тявкнула лиса.
— С ваших родичей сняли, — говорит козлёнок и вытряхивает из мешка все четыре звериные шкуры.
Окаменели зубастые разбойники от страха, потом взвыли каждый по-своему, да бежать кто куда без оглядки.
Три побратима остались в чужой юрте хозяйничать. Закусили с дороги вкусными звериными кушаньями, отдохнули и стали думать, как дальше быть.
Козлёнок говорит:
— Хорошо, что мы недругов так напугали, но плохо будет, коли они, опомнившись, вернутся назад. Тогда уж нам не сберечь костей. Побежим-ка лучше, не ожидая горя, поскорей домой. В родном стаде нам и вправду никакой зверь не опасен. В родном стаде нас джигиты-пастухи никому в обиду не дадут.
Не пришлось козлёнку долго друзей уговаривать.
— Верно ты, братец, говоришь, — сказал ягнёнок.
— Правильно говоришь, — сказал телёнок.
И через минуту далеко уже были все трое от белой юрты, ещё дальше от горы. Впереди мчался козлёнок, следом за ним — ягнёнок, а телёнок — сзади.
К вечеру домой поспели. Пастухи до того им обрадовались, что и бранить не стали. Вот как всё славно получилось.
Одно нехорошо: так и не узнали три дружка, где солнышко на ночлег прячется.
Осел-певец
Просторен мир, много на свете разного люда, и нет никакого дива в том, что в какое-то время в каком-то ауле жил без горя старый болтун Жаксыбай. Был у этого человека осёл. С виду он ничем не отличался от других ослов, но имел такую глотку, что когда начинал кричать в своём стойле, даже в соседних аулах люди затыкали уши.
Как-то раз приехал Жаксыбай в древний город Туркестан и сразу же завернул на базарную площадь. Тут он привязал к дереву своего осла, а сам, подхватив полы халата, шмыгнул в чайхану. Хорошая чайхана всегда полна народу, а где народ, там разговор, а где разговор, там спор, а где спор да разговор, там никто вовек не переговорит и не переспорит Жаксыбая. Сказано: «У болтуна рот без застёжек»…
Долго ждал осёл подле чайханы своего хозяина. Припекало солнце, жужжали мухи, больно кусались слепни. Осел проголодался и захотел пить. Что ему было делать? И он сделал то, что на его месте сделал бы всякий из его племени: поднял хвост, вытянул вперёд уши, раздул ноздри, распахнул рот и… заревел во всё горло.
Люди, что по делу и без дела толклись на базаре, вздрогнули и разом повернулись на рёв.
— Вот так голос! — сказал весь базар. — Такого голоса не слыхали ещё в Туркестане!
— Экая новость! — обрадовался осёл. — Столько лет топчу дороги и лишь теперь узнал свою настоящую цену. Весь Туркестан признал мой талант!
С этого мгновения осёл уверовал, будто он и в самом деле рождён великим певцом. Что только не попадёт подчас в рот голодному шакалу и в башку глупому ослу!
Осёл размышлял:
«Не стану больше работать на Жаксыбая! Меня ждёт впереди слава и почёт. А разве слава и почёт достаются тем, кто таскает на спине саксауловые дрова?»
Разгорячившись, он рванулся изо всех сил, оборвал повод и пустился вскачь вон из города. Прощай, старый болтун Жаксыбай! Прощай, древний город Туркестан!
Вот бредёт осёл по пустынной дороге, — ещё жарче печёт солнце, ещё назойливее жужжат мухи, ещё больнее жалят слепни. Устал беглец, изнемог от голода и жажды. А по сторонам ни тени, ни зелёной былинки, ни лужицы.
— Труден путь к славе, — вздохнул осёл, — но аллах не даст погибнуть своему избраннику. — И побрёл дальше.
Вдруг — на счастье иль на беду — видит осёл перед собой обширный сад, обнесённый глиняной оградой. В одном месте ограда обвалилась, и в пролом можно было разглядеть тенистые деревья, приветливые лужайки, покрытые нежной муравой, светлые арыки. Соблазн был велик, и осёл, подобрав бока, протиснулся в дыру в незнакомый сад. Забыв обо всём на свете, он с жадностью накинулся на еду и питьё. Не малый срок топтался он по лужайкам и цветникам, не разбирая дороги, пока не почувствовал, наконец, что сыт до отрыжки. Тогда он остановился, чтобы перевести дух, поднял голову и… пошатнулся от неожиданности.