— Не беспокойся, дорогой гость, игра наша без хитростей: кто поднимет скалу потяжелей да бросит дальше, тот и в выигрыше.
Первый великан схватил скалу величиной с юрту и кинул её на расстояние полёта стрелы. Второй великан вдвое большую скалу кинул вдвое дальше. Третий ещё большую скалу метнул на расстояние трёх полётов стрелы.
Застонала земля, заплескались воды, чёрная пыль поднялась до неба.
— Твой черёд показать силу, батыр, — говорят Алдару великаны.
Алдакен зевнул, потянулся, почесал лениво спину и недовольно поморщился:
— Разве это игра? Вам только с аульными мальчишками в бабки баловаться. А по мне, уж коли кидать, так не скалы, а всю гору.
— Гору?! — ахнули великаны.
— Да, гору, — подтвердил Алдар-Косе. — Только вот посоветуйте по-приятельски, в какую сторону её кинуть. Кину на восток — загородит она дорогу дню, вечная ночь наступит. Кину на запад — загородит дорогу ночи, вечный день будет, опять нехорошо. Кинуть на север? Завалит гора путь холодному ветру: всё живое погибнет от зноя. Кинуть на юг — не будет пути тёплому ветру: навсегда оледенеет земля. Самое лучшее — брошу-ка я гору вверх!
Грохнулись все три великана в ноги Алдару-Косе:
— Ой, славный батыр, признаём твою победу, только не бросай, сделай милость, гору вверх!
— Нет, — артачится Алдар, — мне не нужна дарёная победа. Бросок за мной. Куда хочу, туда и закину гору.
— Повелитель наш, — ещё жалобнее взмолились великаны, — пощади нас! Делай, что тебе вздумается с горой, но позволь нам прежде уйти в свои владения.
— Ай-яй-яй, — начал стыдить великанов Алдар, — а ещё обещали играть по-честному! Где же ваша совесть? Люди говорят: «Щедрый не попрекнёт подарком, доблестный не изменит слову». А ваше слово, получается, что зола: куда ветер дует, туда и летит… Ну, да уж ладно. Хоть вы и сплутовали, отпускаю вас на все четыре стороны. У нас такой закон: чего не простишь родному отцу, прости чужеземцу. Но только поторапливайтесь! А то мне просто неймётся запустить горой в небо, так все жилочки и подёргиваются!..
И Алдакен стал засучивать рукава. Засучить рукава — дело не долгое, но когда оно было окончено, великанов уже и след простыл.
А седобородые старейшины той порой всё ещё сидели насупившись и думали свою думу.
— Ас-салам валейкум, премудрые старцы! — неожиданно услышали они весёлый голос Алдара. — Хоть и неприлично мне, безбородому, входить в такое почтенное собрание, да ведь случается, что по нужде и в сапогах полезешь в воду. Хватит вам думать! Давайте суюнши! Грозных великанов нет больше на нашей земле!
Аксакалы сердито затрясли бородами.
— Что врёшь, пустомеля! Нашёл время для шуток!
Алдар-Косе смеётся:
— Что бы ни сказал бедняк, всё назовут ложью! Не верите ушам — поверьте своим глазам.
Выбрались аксакалы из юрты, а кругом ликование, радость, веселье: с песнями, с музыкой, с играми возвращаются кочевья на горные джайляу. Снова мир наступил в степи.
Как Алдар-Косе научил бая возделывать ослов
Для безлошадного, говорят, и осёл — скотина. А у многодетного бедняка Камала не было даже осла. Потому-то он и обрадовался так, будто выдал дочь за султана, когда после долгих просьб богатый родич согласился, наконец, дать ему трёх ослов — отвезти в город дрова на продажу.
— За ослов отвечаешь головой, за милость отработаешь у меня три месяца, — сказал родич.
Нагрузил Камал на ослов саксауловые дрова, весёлый-развесёлый отправился в дорогу.
Долог путь до города. Бредёт за ослами Камал, размышляет:
«Если дадут за дрова приличную цену, куплю овечку. У кого есть хоть одна овца, тот уже не нищий. Подоит жена овечку — накормит айраном ребят. А как объягнится овечка раз, и другой, и третий, появится у нас и жир в похлёбке, и шерсть на кошму, чтобы залатать юрту… Со временем, глядишь, заведу жеребёнка. Справедливы слова: «Не брезгуй жеребёнком, на лето он будет коньком». А конь — это крылья мужчины. Ведь пеший перед конным, что хворый перед здоровым. Сяду в седло — стану человеком. Вот когда заживёт Камал!..»
Так размечтался бедняк, что позабыл обо всём на свете и не заметил впереди небольшое болотце. Ему бы объехать стороной топкое место, а он погнал ослов прямо.
Тут и случилась беда: провалились ослы в трясину — сначала по брюхо, а там и до вьюка. Кинулся Камал их спасать, да чуть было и сам не пропал: чудом выбрался из грязи. В горячке успел ухватить лишь дорожную суму-коржун. А к ослам уже и не подступиться: только три головы на вытянутых шеях покачиваются над болотцем.
Сколько ни метался Камал подле топи, сколько ни звал на помощь — всё понапрасну: ни живой души вокруг…
А уже стало смеркаться. Упал бедняк ничком на землю и простонал:
— Ой-бой, хоть бы смерть моя явилась!
Только сказал — слышит над собой голос:
— Что тебе надобно, человек?
Похолодел Камал: что теперь будет? Приподнял голову, а перед ним всадник на статном коне.
Еле ворочая от страха языком, Камал пролепетал:
— Пожалей, смерть, неразумного Камала, не отбирай жизнь! Помоги мне лучше вытащить из болота ослов.
— Про каких ослов ты говоришь? Ну-ка, расскажи толком, что с тобой стряслось.
Рассказал Камал всё, как было, и снова молит:
— Не губи меня, смерть, отпусти проститься с женой, с детками. Как вернусь домой, родич всё равно за ослов свернёт мне шею.
Расхохотался всадник.
— Ой, Камал, Камал! Да как же ты не узнал меня! Не смерть я, а Алдар-Косе. Вовремя, вижу, я подоспел. Не горюй, приятель. Утро подарит свет, свет озарит дорогу.
Стреножили коня. Улеглись. Заснули.
С зарёй вскакивает на ноги Алдар, а Камал уже давно не спит: подперев щёки, печально глядит на болотце — с головой увязли за ночь ослы, только три пары ушей торчат из трясины.
Алдакен не любит ловить ртом жаворонков.
— Иди в степь, — приказывает он Камалу, — набери в свой коржун побольше заячьего помёта и поскорее возвращайся обратно.
Через короткое время вернулся Камал с полным коржуном.
— Теперь, — говорит Алдар, — садись на моего коня и шажком поезжай домой. Да смотри, не потеряй коржун! Не проедешь и полдороги, как заячий помёт в нём превратится в деньги. Не веришь? Если не сбудутся мои слова, владей моим конём. А если сбудутся, помни: ради такой удачи ты должен справить добрый той.
Ничего не понял Камал из слов Алдакена. Шутит он или говорит правду? Как может помёт превратиться в деньги? Неужели Алдар-Косе колдун? Чего только не мелют о нём, а про такое ещё слуха не было.
В растерянности и тревоге тронулся Камал в путь.
А Алдар примостился у самого болотца, где потонули ослы, и стал ждать. Всякий знает, уж если Алдакен ждёт, значит, чего-нибудь да дождётся.
В самом деле: ещё не высохла роса, как послышался издали звон бубенцов, рёв верблюдов, ржанье, мычанье, блеянье, людской говор и собачий лай, — движется по степи богатое кочевье. Впереди, оглядываясь на свои стада, гарцует на иноходце бай в шёлковом халате.
Наехал на Алдара-Косе.
— Что сидишь среди степи, как дурак?
— Дурак тот, — Алдар в ответ, — кто смотрит, да не видит, а что и видит, о том не смыслит. Вот ты и посуди, бай, кто из нас двоих дурак. А если говорить по-хорошему, то сижу я здесь не зря — сторожу свой посев.
— Что ж ты посеял?
— Погляди на всходы, авось сам догадаешься. — И Алдар указал рукой на болотце.
Бай поглядел, наморщил лоб, протёр глаза.
— Ослиные уши? Почему ослиные уши торчат из грязи?