— Вы!.. — пискнул Монтгомери, и голос его тут же сорвался. —Но...
— А ты что, надеялся увидеть Чико?
— Чико? — Дэмми вздрогнул и почувствовал острую боль в правом боку, понял руку и нащупал гладкую, толстую повязку. — Но я думал, что...
— Не волнуйся, Дамокл. Я перевязал рану и дал тебе обезболивающее, чтобы не наступило ухудшение. Пока я смогу доставить тебя в... Но пока что тебе стоит перекусить. Еда даст тебе чувство безопасности.
— Безопасности? — пролепетал Монтгомери и замолчал, пытаясь успокоиться. — Мне казалось, что вы мне привиделись. Я имею в виду, перед смертью.
— Гм-м... не совсем так. Ты почувствовал меня тем разделом своего мозга, который у людей не активен в обычном состоянии, но перед гибелью может иногда заработать.
— Так вы не архангел Гавриил или кто-то подобный?
— Я совершенно из другой службы. Так что ты предпочитаешь: пастрами, солонину или швейцарский сыр?
— Минутку, — взмолился Дэмми. — Подождите минутку. Кто вы? Где я? Как я попал сюда? И...
— Ты можешь называть меня Ксориэлль. И ты на борту моего циклера. Я перенес тебя сюда.
— Простите, а как будет сокращенно? Могу я называть вас Эл? — Дэмми крепко зажмурился и потряс головой. — Меня застрелили. Это точно. Мне и сейчас больно. — Он потрогал бок, чтобы убедиться в своих словах. — Потом я был в переулке... а Чико... — Он сделал паузу и сглотнул. — Странно, никогда не думал, что я успею увидеть вспышку выстрела и полет пули, которая разнесет мне мозги. Но... — Он ощупал себе голову. — Как он мог промахнуться... На таком-то расстоянии...
— Он не промахнулся, — сказал Ксориэлль. — То есть, траектория пули пересекала точку пространства, занятую в то время твоим левым глазом, после чего вонзилась бы в стену.
Рука Дэмми невольно коснулась глаза. Глаз казался невредимым.
— Э-э... — протянул он. — Я никогда не верил в гипотезу жизни после смерти, Эл.
— Конечно, — продолжал Ксориэлль, — к тому времени, как пуля долетела до цели, тебя там уже не было.
— Я что... увернулся?
— Вовсе нет, мой дорогой коллега. Я убрал тебя с линии огня. Если бы не мое вмешательство, твое сознательное существование завершилось бы двенадцать минут назад.
— Да, но... как вы могли? Я хочу сказать, что видел, как вы пришли. И после того... Я летел по воздуху, а оружие...
— Я думаю, ты намекаешь на разные побочные явления стазис-поля. Это, знаете ли, было необходимо. У меня нет средств для восстановления мозга, так что ты нужен мне целым и невредимым.
— Стоп на этом, — перебил его Дэмми. — Если это ваш способ предложить мне работу, можете об этом забыть. Я работаю в одиночку. Если вы имеете некоторое отношение к... ну, скажем, к инциденту, происшедшему в переулке, ладно, спасибо вам. Я этого не просил, но ладно. Таким образом, я просто пойду сейчас своей дорогой и...
— И через шесть часов будешь мертв, — небрежно сказал Ксориэлль. — Твоя печень, знаешь ли, не может работать с девятью граммами свинца в медной оболочке. И рана, разумеется, совершенно неоперабельна. Единственная твоя надежда — мой автомед.
— Так вы доктор? — слабым голосом спросил Дэмми.
— Могу тебя заверить, твой случай находится в моей компетентности.
— А откуда мне знать, что вы не лжете?
— Гм-м... Я убрал боль от раны. Вероятно, это дало тебе чувство ложного благополучия...
И тут же в животе Дэмми кто-то черкнул спичкой. Она загорелась и подожгла большой комок мягкой древесной стружки, сложенной кем-то кучкой. Дэмми открыл было рот, чтобы закричать, но огонь тут же мигнул и погас, словно его и не было.
— Вот так бы ты себя чувствовал, если бы я не принял меры. — Решительно сказал Ксориэлль. — Я могу продолжать?
— Я как раз хотел спросить вас, как вы это сделали, — выдохнул Дэмми. — Но это не важно. Я все равно бы не понял ответа. Давайте поедем в больницу.
— Расчетное время прибытия — сорок пять минут, — живо ответил пожилой.
— И как вы доберетесь туда? — спросил Дэмми, ощупывая ремень, привязывающий его к креслу.
— Я предложил бы не расстегивать ремень безопасности, — небрежно заметил Ксориэлль. — Мы сейчас летим на высоте двухсот километров со скоростью раз в семь превышающей скорость звука.
Монтгомери тут же судорожно схватился за ремень.
— Я вам не верю, — хрипло проговорил он и откашлялся. — Мы стоим на месте. Я боюсь самолетов и почувствовал бы, если бы летел. Но нет ощущения движения, нет гула двигателей...
— На такой высоте уже нет атмосферы, поэтому нет ни турбулентности, ни порывов ветра. И так как двигатель циклера бесшумен, то, вполне естественно, ты ничего не слышишь.