Старухе как раз открывали небольшие ворота. Это было странно, потому что рва я не видела, а такие мостики во всяких фильмах перекидывали через него. Я заспешила вперед, вдруг удастся проскользнуть вместе с ней?
Вход был пугающим и черным, будто внутри города разом выключили весь свет вместе с солнцем, которого и так, по правде, было довольно мало. Старуха перешла через никому не нужную планку, соединявшую один кусок земли с другим возле арки. Я вскочила следом за ней, и тут из проема появились два смешных стражника и скрестили между собой батон хлеба и почему‑то ветку дерева.
Я замерла на месте, рассматривая обоих.
– Кто идет, слава Великому Хаосу?
– Слава, слава, – заворчала старуха. – Капээсэс тоже слава была. Или был. Неважно, ребята, вы меня лучше пропустите, а то нехорошо сомневаться.
– Мы не в вас, – хором ответили они. – А в сударыне в прекрасном наряде.
Я вздрогнула и стала думать, куда же спрятаться. Я понятия не имела, что они смотрят на меня. И что за издевка про прекрасный наряд? У одного вообще таз на голове, а у второго кастрюля, причем самая настоящая, закопченная.
Старуха даже не оглянулась:
– Ну и сударыне слава, что там. Пропустите, она без меня.
– Если без вас, то другое дело, – сказал один.
– Проходите, сударыня, – сбился с хоровой речи второй.
Я опешила. Мне нужно было внутрь, почти наверняка, не в лес же, но происходящее пугало больше и больше. Как это назвал тот странный господин с туманными глазами, почти такими же, как местный лес и усталое небо? Изнанка? Но изнанка чего?
Ворота начали подниматься вместе со мной, я взвизгнула и устремилась вперед быстрее ветра. Один из стражников вручил мне батон хлеба, второй отсалютовал и произнес смешным тоном:
– В городе слуги Великого Хаоса, по делу Питера‑чудильщика, передавайте им привет и нашу радость.
– А то с поста не уйти, – сказал тот, что держал палку.
– Ушли двадцать минут назад! – поправил другой. – Пойдем теперь поварить в «Кривого барана»!
– Пойдем. – Через вторую арку в довольно широкой стене они пробежали вперед меня.
Я поняла, что голова идет кругом, и сделала несколько шагов в темноту, держа батон как бейсбольную биту. Если честно, я бы предпочла настоящую, ей даже в моем возрасте и при моем росте можно хорошо отбиваться, особенно от сумасшедших.
Проход никак не думал кончаться, и я снова испытала ужас от чужеродности и ненормальности всего этого… мира. А следующим движением вдруг вынырнула из проема, будто из портала вывалилась. И на мгновение ослепла. В городе было солнце! Самое настоящее, яркое, не сокрытое туманом, золотое, искрящееся, потоки света! Я обернулась назад, чтобы посмотреть, как такое возможно, но тут же наткнулась взглядом на старуху.
– А ты к нам погулять вышла? – вежливо спросила она, и я снова подпрыгнула. Приземлившись, я поняла, что подо мной мостовая.
Камни были крупные, а тапочки мягкие, я сильно стукнулась пятками.
– Капээсэс там кончился, в России, да?
Я судорожно стала вспоминать, что она имеет в виду. Коммунистическая партия Советского Союза? И еще про Россию знает? Да кто она такая, тоже с порталами, что ли? Или… вот это странное слово? Как его? И почему я ее понимаю? А главное – стражников?
– К‑кончился, – сказала я, переступая с ноги на ногу.
Старуха покивала, пожевала губами, нахмурилась.
– Эти недоумки тебе хлеба выдали, что ли?
– Хлеба, – снова эхом отозвалась я.
Живот предательски заурчал. Старуха рассмеялась, не добро, а устало.
– Ты не ешь. Отнеси чудильщику, раз на него облава, а сама не трогай. Он тебе сообразит что‑нибудь.
Я только и могла, что хлопать глазами. Даже позавтракать не успела, и свежего хлеба хотелось страшно, невыносимо, мы иногда заходили в магазинчики‑пекарни, еще с Танькой, и покупали на карманные деньги французский багет. Уплетали до дома, за обе щеки. Имя подруги обожгло, даже ударило как будто.
– Он волшебник? – спросила я.
Старуха покачала головой:
– Дойдешь – сама узнаешь. Да поспеши уже, нельзя заставлять Великий Хаос ждать, понимаешь? Грех большой.
– А как до него дойти? Не до х‑ха… – небо на мгновение потемнело, и я запнулась. – До чудильщика.
Слово смешно легло на язык, будто я всегда его говорила. Мимо нас процокала задом наперед лошадь, и я вздрогнула. А старуха замахала животному, как старому знакомому, подбежала, схватила за седло и начала взбираться.