Див атаковал его беззащитное сознание. Боль. Боль. Слишком много боли для одного. Алексея словно подключили к розетке и медленно поджаривали до хрустящей корочки. Хоть это происходило внутри его головы, но ощущалось вполне реальным. Когда боль стала превышать разумные пределы, Алексей отключился.
Дальше все происходило, как в абсурдном сне.
Он сидел в пустом кинозале, а на экране показывали худого подростка, прикованного к странному креслу. Обруч на вспотевшем лбу слабо мигал. Мимо ходили взад-вперед люди в птичьих масках. Они нервничали.
− Почему так долго? − спросил один.
− Ты хоть раз видел сам процесс? Никто не знает, как долго это продлится, − ответил другой.
Но что-то пошло не так. Раздался шум, звуки борьбы. Революционеры забеспокоились и сбились в кучу вокруг мальчика. Над потолком разверзлись черные пустоты, из которых с тихим «Взззуум» выскользнули бледные существа с клыками. Они схлестнулись с людьми в масках. Свет экрана начал меркнуть.
Алексей очнулся. Наручники разомкнулись, и он с трудом снял с себя раскалившийся обруч. Где-то в глубинах колбы бессильно кричал див.
Пришедшие на помощь упыри умело разбирались с революционерами. Милован Ферзь сбежал, как только представился случай. Хотя и его можно было понять. Кто в здравом уме рискнет использовать магию рядом с хрупким прибором, хранящим древний дух?
Алексей бочком, вдоль стены проскочил к своим друзьям и развязал их. У Шана под носом запеклась кровь, а на щеке Нины красовался фиолетовый синяк. Вот же!..
− Это слуги отца. Но как… Пипирин! − догадался Шан. Алексей кивнул. Только ведогони мог проследить за тем, куда их потащили, чтобы потом пойти искать помощи. Как хорошо, что Дети Красного Болота не сумели его поймать.
Освободившись, Нина внезапно, не обращая на раны внимания, рыбкой нырнула в самую гущу сражения. Алексей с Шаном не успели толком удивиться, как она вернулась. В зубах она несла кисет.
− Нифехо не фофефял? − невнятно спросила Нина. Она кинула находку Алексею. Он полез в тайное отделение и вздохнул с облегчением. Троица поняла, что можно уходить, и рысью направилась к выходу.
Заметив, что пленники освободились, несколько революционеров попытались их перехватить, но рухнули навзничь, не успев толком ничего сделать.
К друзьям подошел низкорослый скрюченный упырь во фраке и протянул Шану когтистую руку. На своего подопечного он смотрел без эмоций, и только поняв, что ему придется перенести еще и оборотницу с магом, позволил себе брезгливо поджать губу. Все они покинули место сражения до того, как стало ясно, кто же победил.
***
Каким должно быть имение титулованного кровопийцы? Создатели особняка Червонских явно задавались этим вопросом, пока возводили стены и выбирали интерьер. Портал выкинул их троих на каменные ступени подземного грота, в глубинах которого шумела вода. За жутковатыми статуями с высунутыми языками маячил слуга-упырь.
− Они здесь, мой князь, − прошипел он, почтительно утыкаясь подбородком в грудь.
Наверху, в овале света стояла мрачная черная фигура и, молча, взирала на них. Шан вскочил на ноги, бросился к ней.
− Отец, что ты делаешь дома? Я думал, ты…
Звонкая пощечина обрубила его слова. Шан оцепенел.
− Сейчас право задавать вопросы есть только у меня. Начнем по порядку. Где я совершил ошибку, сын? − тихо спросил князь.
Он был невероятно высок, изящен, с чуть вьющимися волосами, обрамлявшими бледное восковое лицо. Остротой черт он напоминал своего сына. Вот только в отличие от Шана у главы рода Червонских глаза и губы были алыми, как артериальная кровь.
− Отец, послушай, мы только хотели помочь другу!
− Вижу я твоих друзей. Один из них, мелкая букашка, залетел ко мне в карету с криками. Мол, моего сына схватили какие-то мерзавцы в заброшенной части города. Сначала мы с твоей матерью не поверили, а потом я вспомнил, что речь ведь идет о тебе, − князь Червонский презрительно посмотрел на Шана, потом на Нину и Алексея, остававшихся внизу. − Ты так и якшаешься со всяким сбродом?
− Они не сброд.
− Но и не упыри. Твоя мать…
− А она мне не мать! − закричал Шан.
Новая пощечина не заставила долго ждать.
− Молчи. Ведешь себя, как простолюдин. Пропадаешь, не сказав никому ни слова, бродишь по злачным местам, дерзишь приемной матери и брату. Думаешь, ты все еще ребенок? Что тебе простят любую оплошность?
− Нет, отец, я так не думаю, − деревянным голосом ответил Шан.
− Тогда тебе следует извиниться перед лордом Ликорисом, которого я был вынужден проигнорировать из-за твоих выходок.