— Ничего все равно когда мы тебя выпустим отсюда, то заблокируем твою память, а ты нам такая способная пригодишься, не зря ты мне понравилась, хоть я не ожидала что ты шустрая настолько. — Прости, но это наша защита от твоего мира.
— Да я не хотела честно, подслушивать, — повинилась я. — Просто проснулась и стала прислушиваться от скуки.
— Я тоже не ожидала такой прыти от тебя, хотя ведь и слушала твои рассказы, — не стала спорить старшая русалка, — и любопытство твое понятно, кто ж удержится от такой информации. — У нас есть немного времени, и я тебе объясню, но все очень условно, ознакомительно. — Мы хотели тебя постепенно подготовить к многомерности обитаемых миров. — Только проблема в том, что мир, в котором ты сейчас живешь можно покинуть только со смертью, иначе могут быть необратимые последствия. — Это не простой разговор, — продолжала старшая русалка, плывя и таща меня как на буксире к третьему источнику. — Но лучше уж тебе сразу все рассказать, возможно, ты не выйдешь от нас. — Дела твои, пока, не смотря на все наши усилия, плохи.
Она и в этом источнике привязала меня нитями водорослей за ноги, но оставила мою голову над водой. Вода в этом источнике была нереального фиолетового цвета, я плавала как в чернилах, только прозрачных. Тело мое в воде стало неприятно щипать, и я задергалась.
Старшая русалка, увидев это, махнула рукой, — Терпи, так щипать еще будет долго.
Она удобно расслабилась в воде совсем рядом со мной, и, вздохнув, стала рассказывать.
— Представь в моих руках книгу, — середина ее — сердце всех миров наше озеро. — Миров на самом деле очень много, и они все разные. — Что бы узнать это стоит только полистать страницы. — Все миры, которые ближе к сердцевине, больше всего близки к оригиналу, а чем дальше то тем больше искажений и отклонений или разнообразий и экзотики. — Кому как нравиться думать. — Границы миров тонки, и между ними можно путешествовать свободно, без ограничений. — И там везде живут обычные люди, которые тоже любопытны, они ходят, друг к другу в гости, делятся знаниями, — живут обычной жизнью, почти, как и у вас. — Есть такие миры, совсем как твой, есть, где все жители владеют магией, есть технологические, — всего просто не перечислишь. — Тебе может и сложно будет это понять, но отличает все миры от земли только одно, такой агрессии и жадности как здесь, — нет в других мирах. — Ваш мир это отстойник или чистилище, называть его можно хоть как, — но суть в том, что это мир изгой и закрыт надежно. — И всегда сюда к вам на землю, сливали со всех миров преступников разных рас, с шансом на исправление. — Собрав преступников с обитаемых миров надеялись, что все живущие здесь со временем изменяться и исправятся, осознают свои ошибки, — но что — то пошло не так. Вам пытались подсказать, как изменить свою жизнь, разные боги приглядывали за вами, нянчились. Но все бес толку. На земле постоянно бушуют страшные кровавые войны. Не смотря на технологичность и постоянное развитие земли, вы не становитесь лучше и уничтожаете все вокруг, и мы уже думаем, что скоро вы просто уничтожите эту планету вместе с собой. Но жители этой планеты так и не поняли главного, что они будут сюда возвращаться снова и снова, пока не будут прощены. А прощение и шанс перехода получают только единицы, думаю, что ты слышала поговорку, — умирают самые лучшие. — И это действительно так и есть.
Я так растерялась и была ошеломлена от этого рассказа. Обидно когда ты с хозяина земли превращаешься просто в преступника, с непонятным сроком заключения.
— Ты действительно уверенна в этом, — спросила я, — но ведь это просто невероятно и невозможно. — И чем люди в других мирах отличаются от нас, какие они. — Неужели никто за это время ничего не понял и не пытался, как то это исправить, изменить.
Русалка пожала плечами, — Если б люди исправлялись, то земля бы быстро опустела, и не было бы этого разговора совсем.
— Значит, только преступники живут на земле, и все они в большинстве не пытаются исправиться. — Это значит и моя прародительница тоже, — с горечью сказала я.
— Не совсем, многие пошли за родными и любимыми в изгнание, а когда поняли, что ничего изменить просто не могут, оказалось что уйти отсюда нельзя. — Все пути отсюда заперты навсегда и надежно.