— Послушай, — начал он непростой разговор, — тут на примете есть девочка сирота, может, возьмешь ее. — Ты совсем себя довела бесплодными ожиданиями.
Любава оборвала его, — Питирим, я знаю, ты хочешь как лучше, но мне не нужен еще ребенок на замену. — Мне жаль сироту, но мне она не нужна, как ты не понимаешь. — Елена стала мне родной и другой дочери мне не нужно. — Если у девочки сироты есть дар, то ее кто ни будь да заберет. — А в мою жизнь не лезь, да мне может и не хорошо. — Но чья — то помощь мне не нужна, я сама с собой разберусь. — И не нужно мне ничего, пожалуйста, уходи, я сама со всем справлюсь.
Она выпроводила Питирима и горестно уселась у печки. Они уже все похоронили Елену, а она знает, чувствует, что дочка жива и дождется ее.
А уже весной Любава забеспокоилась сильнее, хотя казалось ну куда уже больше, тонкая нить, через которую она чувствовала Елену, стала вдруг истончаться, а образ Елены меркнуть. Она слабеет, запаниковала Любава, как же мне сделать так, чтоб поддержать Елену, спасти ее. И однажды под утро она вымотанная заснула и вдруг прямо перед собой увидела Елену. Дочь ее была под водой, висела прямая, свободно раскинув руки, а ноги ее оплели водоросли, тело слабо колыхалось в воде. Голову Елену тянули назад шикарные волосы до пят, казалось, она смотрит в небо, только глаза ее были закрыты, и Любава поразилась тому, как изменилась ее дочь, как же она похудела, руки и ноги стали совсем тонкие. Елена спала или уже умерла, — Любава прислушалась и почувствовала ее слабое дыханье, протянула к ней руку.
— Доченька моя проснись, открой глаза.
И Елена вдруг дернулась, открыла свои зеленые глаза, казавшиеся огромными, на истончившимся лице, и с такой тоской и безнадегой посмотрела на Любаву.
И Любава вдруг услышала тихий совсем шепот, — Мама я хочу домой.
Любава проснулась и соскочила с кровати с бешено колотящимся сердцем, заходила по комнате, три года назад она также почуяла беду с дочерью и также соскочила с кровати и ждала ее около дома, чтобы на несколько минут обнять. Вернется ли она сейчас домой? Буду ждать, решила Любава, а пока надо убраться дома, да еды наготовить, она ведь такая худенькая, что ее теперь долго откармливать надо. К ней пришла уверенность, что Елена скоро будет дома слабая, больная, — но живая и Любава впервые за эти годы успокоилась и стала хлопотать по хозяйству.
*** Елена
Я спала, чувствовала, что меня пытаются разбудить, но не хотела просыпаться вернее не могла. Несколько раз делала попытки разлепить глаза, но такие простые движения вызывали страшную тяжесть и сон как обморок. После долгой боли мне стало, наконец, спокойно и хорошо. До этого мне очень хотелось, есть, и желудок болел от голода. Я так мучилась, и вот только мне стало хорошо, как меня постоянно дергают, толкают, щипают, — и что им всем от меня нужно. Да и пускай решила я, все равно не разбудят, а мне так спокойно и хорошо еще никогда не было. Все страхи, переживания, боль — ушли, и больше меня ничего не беспокоило, тело стало легким, и во сне я летела к теплу и свету далеко впереди меня, но дорога, почему то была длинной. Вроде вот вижу еще немного, и коридор закончится, я окажусь в потоках солнечного теплого света, который мне обещал такое блаженство и наслаждение, но я никак не могла долететь, мне все время мешали. Я снова расслабилась, почувствовала, как растворяюсь в уютной теплой воде, и вдруг почувствовала на себе взгляд, он звал меня.
— Открой глаза, проснись, ты мне нужна.
Я закрутилась, мне стало тяжело дышать, меня кто- то будил настойчиво, — но при этом с любовью и тоской. И, почему — то, я опаздывала куда — то и чувствовала себя виноватой, мне нужно двигаться, меня ждут. Как будто меня кто подталкивал, и я с трудом разлепила глаза и мутно вглядываясь, увидела перед собой Любаву. И сердце мое сжалось в болезненный комок, она так постарела и была совсем седой и знала, что виновата в этом, и я закричала.
— Мама я хочу домой.
И проснулась окончательно, огляделась, Любава исчезла, а я забеспокоилась. Я была в воде, и ничто меня уже не держало, всплыла вверх и увидела перед собой напряженное лицо старшей русалки.
— Ну, наконец, то хоть тебя твоя мама смогла разбудить, нам это уже не удавалось. — Она любит тебя, и если ты сейчас не соберешься, и не уйдешь отсюда, она умрет, и ты здесь погибнешь. — У тебя совсем не осталось времени, поспеши.