– Хотел. Хочу. Я хоть щас. Зовите регистратора.
– Оставишь невесту без первой брачной ночи? Нет уж, брат, подлечишься, потом в загс.
Подлечился.
Пить, спорить и гонять зарекся навсегда. Несколько месяцев восстанавливался, ногу разрабатывал. Честно говоря, думал, будет хуже.
Разбитую машину отправил в утиль, купил новую, но сел за руль не сразу – потряхивало. И те фары встречные мерещились всюду. Только когда к брату в компанию вернулся и нужно было как–то добираться до работы, начал осваивать вождение будто заново.
Юлия за несколько месяцев моего отшельничества отдалилась. И не уходит, и откровенно поговорить не хочет, тянет что–то, увиливает. Глаза прячет.
– Боишься, что ли, меня, Юль? – несколько раз спрашивал.
Однажды только прошептала, я услышал:
– Страшно.
Ключ в замке проворачивается. Дверь открывается. Выхожу встречать благоверную.
– Ой, Дим, а ты уже дома? А мы с девочками в кафе засиделись.
Опираюсь плечом о косяк, складываю руки на груди. Молчу, стиснув зубы.
Густые черные локоны прячут лицо, пока Юля справляется с застежками на босоножках. Платье на ней серебристое, обтягивающее, длиной по икры. Все закрыто наглухо, но изгибы подчеркивает. Отпадно. Освобождает ножки от обуви, сразу становится ниже, миниатюрнее. Босиком идет до меня, привстает на носочки, чмокает в левую щеку.
– Как дела? – дежурный вопрос.
В глаза не смотрит. Проплывает мимо в ванную вместе с тяжелым клубным запахом.
– Нормально, – сухо отвечаю ей в спину. – Позвонить предупредить сложно было?
– Ой, Дим, не начинай, – отмахивается. – Расстегни лучше.
Подхожу. Юля перекидывает через плечо волосы вперед, подставляет спинку. Тяну молнию вниз до поясницы, еще ниже.
– Спасибочки.
Хочет отойти, но я держу за язычок молнии. Крепко держу.
– Пусти, – вырывается.
Рывком дергаю ее на себя. Не удержав равновесия, Юля бьется спиной о мою грудь.
– Что творишь, Кудрявцев? – шипит, выворачиваясь из капкана рук.
– Юл–ля–я, – шепчу в волосы, прижимая сильнее. – Поцелуй меня.
"Просто поцелуй. Сама. И все обиды станут неважными".
– Отпусти. Не хочу.
Ну нет, так нет. Развожу руки.
Разворачиваюсь на 180 градусов. Забираю с полки подтаявшее мороженое. Располагаюсь на диване. С первой же ложки сливочного лакомства во рту уплываю в нирвану. Теперь это и мое любимое мороженое тоже.
Не нравится…
– Елена –
Вчера, когда я на такси подъехала к дому, наспех заплатив таксисту, и не помня себя, выскочила из машины, скорая уже стояла у подъезда.
Перескакивая через ступеньки, поднялась на свой этаж. Врач, низенький мужичок в синей форме, с чемоданчиком в руках, на пороге прощался с мамой.
– Что… с дочкой… – запыхавшись, едва смогла спросить.
– Это мама девочки, – пояснила мама доктору.
Мужчина спокойный как удав и мама такая же. Значит, с Мариной ничего серьезного?
– Ничего страшного с вашей дочкой. Реакция на стресс. Я дал ей легкое успокоительное. Постарайтесь окружить ее вниманием и положительными эмоциями. Будут еще боли беспокоить девочку, покажитесь участковому врачу.
– Хорошо. Спасибо.
Мама закрыла за доктором дверь, а я разувшись, поторопилась к дочери.
В комнате еще витал запах медикаментов. Игрушки "спали" на своих местах. Кукла Даша ростом с Марину стояла в своем уголке как живая, только что не моргала. Я так боялась, что Марине она не понравится или испугает девочку, а кнопка пищала от восторга, найдя ее в огромной коробке на балконе в Новый год – подарок от Деда Мороза.
Моя маленькая принцесса спокойно спала на верхнем ярусе нашей кровати, подложив под щеку ладошку. Другой рукой обнимала мягкую игрушку – рыжего шарпея. Ни гром за окном, ни яркие молнии не тревожили сладкий сон моей куколки. Реснички длинные только слегка подрагивали.
– Солнышко мое, как же ты меня напугала, – прошептала спящей дочке, поцеловала ее в щечку, погладила по тонким волосикам.
Немного полюбовавшись своей красавицей, более–менее успокоившись, я пошла на кухню. Мама заварила ромашку, налила нам обеим. Сидели с ней друг напротив друга, обнимали горячие кружки.
– Мам, что с Маришкой случилось? Почему животик заболел? О каком стрессе доктор говорил?