Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: «Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год». И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.
Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.
Когда я вошёл - на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки - это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!
Я вошёл кабинет и ахнул. Стол сверкал чистой скатертью и опрятно расставленными на нём приборами; над кофейником вился пар; хлеб, фрукты, сыр, бутерброды, пирожки украшали стол. Пол был выметен, и стулья расставлены поуютнее. Камин багрово пылал.
- Вот! Красота, правда?
Я всё понял, увидев пустую сорную корзину.
- Ты просто молодец, замечательная моя хозяюшка! - промолвил я бодрым голосом, глотая слюну. - Где же ты взяла топливо?
- На кухне было немного угля и дров.
- Вероятно какие-то крохи.
- Да вот ещё корзина, доверху была наполнена старой бумагой. Правда горит она плохо.
У меня потемнело в глазах, я сел на стул и механически выключил лампу. Часть ценных рукописей поглотил огонь! Мне не хотелось, чтобы Харита видела выражение моего лица. Мне казалось, что я неудержимо лечу к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
- Но, папа, - сказала удивлённая девочка, возвращая своей бестрепетной рукой яркое освещение, - неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
Я не сошёл с ума в те минуты, потому что услышал её свежий, нежный, радостный голос. Я смотрел на неё и видел в её лице столько бесконечной любви и трогательной заботы! Весь её светлый богатый внутренний мир был защищён любовью.
- Хорошо ли тебе, папа? - говорила она. - Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
Я чувствовал с яркостью дня большое желание и удовольствие ребёнка видеть меня в чистоте и тепле, и нашёл в себе силу заговорить. Я вытер глаза и обнял её.
- Нет, что ты, я не плачу, я радуюсь. Ты понимаешь, Хари, есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, - а мне понадобится еще лет пять, - я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки».
Ферроль закончил свой рассказ, закурил трубку и сидел в задумчивости, опустив голову.
А Флетчер смотрел на него и тихо говорил:
- Как же правильно вы поступили... Как же правильно!
***
Следующим днём на террасе Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликёром, и одновременно осматривая своё ружьё.
- Замечательно! Здорово! Тонкая работа!
Он остался доволен и радостно приветствовал вышедшую к ним красивую, посвежевшую и бодрую Хариту.
Девушка пряталась от жары под разноцветным лёгким зонтиком.
- В комнатах значительно прохладнее, - заметил Флетчер Харите, - впрочем, скоро мы будем завтракать.
Миранда, по обыкновению сухая и сдержанная, подала на стол завтрак. Весело разговаривая с отцом и хозяином Харита уминала нежный омлет с охотничьими колбасками, запивая его соком.
- А! Я слышу лай собак! Это Вансульт! - вдруг вскричал Флетчер и, отодвинув тарелку, вытер руки салфеткой.
Действительно, по каменным дорожкам двора уже мчались два дога, белые с коричневыми пятнами. А за ними явился стройный и гибкий всадник.
Это был Генри Вансульт - рослый мужчина лет двадцати восьми.
Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и весёлые голубые глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках светлые волосы - от матери. Небольшие светлые усы оттеняли простодушную, но твёрдую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетённая из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружьё.
Осадив лошадь, Вансульт громко приветствовал Флетчера и добавил:
- Скорее, мой друг, седлайте вашего Оберона! В лесу обнаружены следы ягуара. Кажется, его логово у Жёлтой горы. Я не пожадничаю, обещаю вам его шкуру, если разделите со мной скучный путь в те места.