- А вот, обратите внимание, одна из последних работ. «Жизнь в яблоке», - заметил Фабиан.
- Да, интересно. Какие-то люди живут в середине яблока, делая в нём ходы, комнаты. Какая у вас фантазия! А это что за огромные глаза?
- Эта работа называется «Глаза природы». Написана пару лет назад.
На полотне большие глазные яблоки наблюдали, как люди рубили лес.
- Да, это остро! И актуально..., - промолвила девушка, нахмурившись.
- К сожалению!
- Ваши картины такие содержательные и со смыслом. Мне нравятся, - сказала Харита, серьёзно глядя на Фабиана.
- А вот эта посвящена вам! - промолвил Фабиан, показывая рукой. - Она написана совсем в другой манере.
Эта картина носила название «Праздник». Переплетение жёлто-красных цветов, вихревой танец в коричневой пыли, веером взлетает красная юбка Хариты...
- Какое буйство красок! Замечательно! Отличная, волнующая работа!
- Я её закончу и подарю вам.
- Спасибо, - поблагодарила Харита.
- Позвольте угостить вас нашим домашним вином, - сказал Фабиан. - Есть ещё замечательный пирог с изюмом и яблоками, который печёт только моя мама. Я заварю липовый чай.
- С удовольствием, - улыбнулась Харита. - Приглашайте.
Они сидели в беседке и пили пахучий чай с пирогом. В cаду выводили рулады птицы, и ветер едва колебал ветки яблонь и вишен.
- Скажите, а что вас подтолкнуло писать такие необычные картины, откуда такие сюжеты? - спросила Харита, отпив из чашки и ставя её на столик.
Фабиан вздохнул, задумался, немного поморщив чистый и ясный лоб.
- Быть может этому способствовал один случай. Как-то я приехал в гости к одному моему другу. Вообще у меня мало друзей, но с Максом Доггером я сдружился во время учёбы в училище. Был он человеком необычным. Незаурядный художник, он много читал и фантазировал, придумал какую-то свою философскую доктрину, которой не хотел ни с кем делиться.
Позже наши пути разошлись. Я слышал, что он женился и осел в сельской глуши. Помню, он ещё в юные годы всё нахваливал сельскую идиллию.
И вдруг я получаю от него письмо с просьбой приехать. С некоторым трудом я добрался до его имения - пришлось ехать через луга и лес.
Его жилище - добротный дом, окружённым узким палисадом, полным цветов. Вокруг росли плодовые деревья.
Я увидел изменившегося Макса Доггера - курчавого здоровяка в парусиновой блузе и в таких же брюках. Под стать ему была и его жена Эльма - крепкая, пышущая здоровьем блондинка с несколько сонным взглядом.
Макс обо всём охотно рассказывал, показывал своё хозяйство - огород, оранжерею, парники, разную домашнюю живность. Он меня угостил парным молоком. Я пил молоко из жестяной кружки и меня не покидало чувство некоей нарочитости. Во всех его рассказах проскальзывала едва ощущаемая горечь. Я спросил его, счастлив ли он?
«Да, я счастлив. Меня окружает светлый покой и это всё, что мне надо», - отвечал, как мне казалось, уверенно, а потом забрал у меня пустую кружку и неторопливо отнёс её на прежнее место.
Завтрак был неприхотлив и прост: яйца, сыр, молоко, хлеб, зелень. Доггеры сидели рядом: их предупредительность и приветливость, естественная простота их движений, улыбок, взглядов обвеяли меня подкупающим ароматом счастья.
Я заговорил с ним об искусстве. Увлечённо рассказал о новой картине Алара, художника, чьи картины любил. Я ждал от него поддержки.
«Я не люблю искусства», - кратко заметил Макс, отведя взор. Его жена посмотрела на него, затем на меня и улыбнулась.
Помню меня это поразило - ранее, в бытность свою студентами, мы были неистовыми поклонниками искусства.
И тут вдруг Доггер разразился длинной речью. Он утверждал, что искусство - это зло, потому что его основная тема - красота, но ничто не приносит столько страданий, как красота.
Я с ним спорил, утверждая, что красота есть и в жизни, её можно и стоит отображать, но, помню, он сказал в ответ такую фразу: «Фабиан, у меня душа сейчас другая. Я стою за порядок, за постоянство в любви, за незаметный полезный труд».
Растерявшись, не зная о чём говорить, я быстро нашёлся и стал рассказывать о новых концертах скрипача и певца Седира.
«Я не люблю музыки, - безапелляционно сказал Доггер, очищая яйцо. - Позволь предложить тебе козьего сыру».
Я проглотил фразу, замолчал. А его жена улыбнулась и сказала, что у неё с мужем сходные взгляды.
Помню, что я пытался что-то объяснить и возражать, но Доггер неизменно останавливал меня, бесцеремонно переводя разговор на другое.
Мне стало скучно и неинтересно, и я уже подумывал о том, как бы поскорее покинуть имение, но внезапный отъезд был неудобен.
К счастью, Доггер предложил прогулку на лошадях. Он показал мне поля с сочными растениями, луга, веселящие глаз ярким цветением. Потом мы заехали в лес, в самую его глубину.