- Тебе-то какое дело?!
- Мы с дочерью едем из Бедвайка, - ответил Ферроль, - обстоятельства разорили нас. Пытаемся найти работу...
Гревс побоялся дальше спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия.
Дети подняли рёв - двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко. Между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, решился намазать ей кусок хлеба маслом. Он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.
Это заметила старшая девочка, которая отчётливо и звонко донесла:
- Мама, мама, смотри - папа намазал ей хлеба с маслом... и как толсто!
Взгляд Кетти скользнул по хлебу, она сморщила лоб:
- Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, - сказала она раздражённо. - Что же вы не едите ваш хлеб?
- Спасибо, мне не хочется, - сказала нервно смеясь Харита. - И нам даже пора идти.
- Да, пора, - тихо подтвердил серьёзный Ферроль, выколачивая трубку. - Ночь хороша и тепла, а днём идти очень жарко.
Горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом глядел на них белёсыми глазами.
- Они гордые, - произнёс он нарочито громко. - Им здесь не нравится!
Повисла тишина и смешавшийся Гревс дёрнул плечами.
- Ну да, разумеется, как хотите, - сказал он неуверенно. - Провизия для вас готова.
Кетти удивлённо подняла брови и сказала раздражительным тоном:
- А в чём дело? Нет, подождите! Я хочу знать, в чем штука? Что дети изволили пошутить, что ли?
Она подступила ближе, глядя в лицо Ферролю.
- О, нет, - сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, - тут такое дело... Моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у неё должен быть припадок.
- Ах, так! Что же вы не сказали об этом раньше? Нехорошо с вашей стороны, - отозвался Гревс, дрожа щеками. - И давно это у вас?
Харита, глянув на отца, сделав паузу, произнесла:
- Давно... Ладно, собираемся, отец.
И встав, она взяла отцовскую шляпу, лежавшую рядом с цветком на подоконнике, и надела ему на голову.
Поправив шляпу, Ферроль вышел из кухни и одел свою куртку, застегнув воротник булавкой.
Быстро собравшись, они вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стеснённым молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:
- Мама, вымой хорошенько тарелки после них, может они какие больные...
Скрипнув калиткой, Ферроль и Харита вышли в громаду торжественно стоящей ночи под густые шапки деревьев, плавно колеблющиеся от тёплого ветра.
Оглянувшись на синюю тень от дома, на осеребрённую светом месяца крышу, они остановились, разобрали и поправили вещи.
Крепко прижимаясь к отцу, несшему чемоданчик и провизию, Харита тихо сказала:
- Под ветерком, Клаус, правда хорошо? Нам будет легко шагать вперёд... А как нравится тебе семейство?..
И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.
***
Спустя время Кетти, которая не могла никак забыть ночных посетителей, сказала хмуро чинившему часы Гревсу:
- Ты заметил - опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили её...
Между тем, в Гертоне, в своём доме на улице Вороний клюв, старуха Санстон укладывалась спать. Она всегда ложилась поздно, почитав при свете лампады замасленную древнюю книгу. Прикрутив огонёк лампы, она вдруг заметила, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.
- Прочь, проклятый! - закричала она. Вскочив с кровати, она кинулась гнать кота в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.
Кот выскочил, затем, когда всё утихло, тихо вернулся в комнату, мягко ступая лапами подошёл к трупу издохшей ведьмы, обнюхал её прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.
II. ОДИНОКИЕ МАКИ
Их усталые, истомлённые тела гостеприимно принял маленький домик лесного сторожа. Затем они двинулись дальше, пока на их пути не показалась таверна со странным названием «Колючая рыба».
Тирмей, хозяин заведения, добродушный круглолицый человек с блестящей лысиной и чёрной окладистой бородой великодушно накормил их вкусной похлёбкой, взяв за неё сущие гроши.
- Жаль, но у меня нет для вас работы, - сказал он, разводя руками. - Впрочем, если вы оружейник, - добавил он, обращаясь к Ферролю, - то прошу вас посмотреть моё старое ружьё, уже давно сломавшееся и негодное для настоящей охоты.
- С удовольствием! Покажите, - оживился Ферроль, и хозяин повёл его в комнату, где Ферроль, тщательно осмотрев оружие, потребовал инструментов и тут же сел за починку.
- А молодая госпожа может пока отдохнуть, - улыбнулся Тирмей.