Выбрать главу

Она опять как-то странно усмехнулась. Но усмешка вскоре исчезла.

— Возможно, я вам сейчас признаюсь… — неуверенно начала Салли и через минуту-другую добавила: — Мне почему-то показалось, что я смогу быть с вами откровенной и… Нет, это уж совсем чудно… — Она оборвала себя на полуслове. Эллери промолчал. Наконец Салли проговорила совершенно иным тоном: — Я хотела спросить вас о Говарде, пока мы еще в дороге.

— О Говарде?

— Полагаю, что он вам сообщил…

— О своих приступах амнезии, — как ни в чем не бывало ответил Эллери. — Да, он мне о них упомянул.

— Интересно, в чем их причина. — Она не отрывала глаз от дороги, как только джип стал взбираться в гору. — Естественно, что отец Говарда и я о них особенно не распространяемся… Я имею в виду, при Говарде, когда он рядом… Но, Эллери, мы до смерти ими напуганы.

— Амнезия встречается чаще, чем принято считать.

— Должно быть, вас ничем не удивишь и вы привыкли ко всему непонятному. Эллери, как по-вашему, нам есть о чем беспокоиться? Я хочу сказать… он действительно болен?

— Конечно, амнезия — это отклонение от нормы, и нужно определить ее источник.

— Мы столько раз пытались. — Она снова расстроилась и даже не скрывала своего огорчения. — Но врачи в один голос заявили, что он слишком замкнут и недоверчив.

— Я так и понял. Но не волнуйтесь, Салли, он избавится от своих приступов. В целом ряде случаев амнезия проходит без следа. Господи боже, это что, особняк Райтов?

— Что? А, да. В вас пробудились воспоминания?

— Как обычно в поездках. Салли, а как поживают Райты?

— Мы их редко видим. Это другое общество, там, на Хилл-Драйв, Вы, наверное, слышали о смерти старого мистера Райта?

— Джона Ф.? Да, жаль. Я был к нему очень привязан. И пока я здесь пробуду, мне просто необходимо хоть раз навестить Гермиону Райт…

Вышло так, что они больше не возвращались к разговору об амнезии Говарда.

Эллери ожидал, что столкнется с роскошью и изобилием, но в характерно райтсвиллском стиле, то есть традиционном и домашнем. И потому оказался абсолютно не подготовлен к представшей перед ним картине.

Джип свернул на Норд-Хилл-Драйв, проехав между двумя монолитами из вермонтского мрамора, и плавно заскользил по ухоженной частной дороге, обсаженной по обеим сторонам итальянскими кипарисами, изумительными английскими тисами, каких Эллери ни разу не встречал в Америке, и парадом разноцветных кустарников. Даже ему, человеку весьма далекому от садоводства, пришло в голову, что эти яркие кустарники скорее результат неустанных забот богача, чем беспорядочные усилия природы. Дорога взвивалась вверх по спирали, мимо каменистых оград, садов и террас, и заканчивалась под навесом большого современного здания на самой вершине горы.

К югу от Норд-Хилл-Драйв раскинулся город, расположенный в долине, которую они только что миновали, — гроздья игрушечных построек выпускали из труб клубы дыма. На севере распластались Махогани, Уэстуард, а за городом на юге тянулись обширные фермерские поля, придававшие Райтсвиллу сельский колорит.

Салли переключила скорость.

— До чего же здесь красиво.

— Что? — переспросил Эллери: она не переставала его удивлять.

— То, о чем вы сейчас думаете. Какое необычайное великолепие.

— Да, вы правы, — усмехнулся Эллери.

— Уж слишком хорошо.

— Я бы этого не сказал.

— А я вот говорю. — Она вновь улыбнулась своей загадочной улыбкой. — И мы оба правы. Так оно и есть. По-моему, уж слишком хорошо. Не то чтобы вульгарно. А похоже на самого Дидса. Все подобрано с отличным вкусом, но размеры просто гигантские. Обычные вещи — не для Дидса, и он с ними дела не имеет.

— Один из прекраснейших уголков. Не знаю, видел ли я хоть что-нибудь подобное, — искренне признался Эллери.

— Он построил это для меня.

Мистер Квин взглянул на нее:

— Ну, тогда никакого необычайного великолепия здесь нет.

— Вы прелесть, — со смехом ответила она. — Но стоит пожить в особняке, как он начинает уменьшаться.

— Или вы увеличиваетесь.

— Может быть. Я никогда не признавалась Дидсу, до чего меня тут все пугало на первых порах и какой потерянной я себя чувствовала. Знаете, я ведь родом из Лоу-Виллидж.

Ван Хорн выстроил для нее усадьбу с величественным особняком, а она родом из Лоу-Виллидж.

Квартал Лоу-Виллидж находился там же, где и фабрики. В нем было несколько рядов дешевых зданий из красного кирпича, но на большей части ютились тесные и зловещие домишки со сгнившими рамами и разбитыми дверями подъездов. Изредка встречались дома с чистыми фасадами и изящными фундаментами, но повторяю — лишь изредка. Через Лоу-Виллидж протекала узкая река Уиллоу с шафрановой застоявшейся водой и сброшенными фабричными отходами. Там жили «иностранцы»: поляки, франко-канадцы, итальянцы, шесть еврейских семей и девять негритянских. В Лоу-Виллидж были публичные дома и маленькие темные фабрики, которые занимались производством джина. А субботними вечерами райтсвиллские полицейские машины с рациями без устали патрулировали кривые, вымощенные булыжником улицы.