Мистер Квин начал проклинать все на свете, — он отплевывался, пуская пузыри, словно кит. И отчаянно боролся с автомобилем Салли.
Скорость на его спидометре снизилась до восемнадцати километров, потом до четырнадцати и, наконец, до девяти в час.
Он упорно сжимал руль, не беспокоясь, заметит его Говард или нет. Эллери сидел окруженный маленькими озерами и, когда поворачивался, слышал громкое хлюпанье поды. Он чувствовал, как по его спине льются холодные струи дождя. Эллери уже давно включил тормозные сигналы, но сумел разглядеть только плотную стену ливня и темные деревья по обеим сторонам дороги.
Он миновал жалкие домишки, съежившиеся на обочине.
Он также проехал мимо родстера Говарда и лишь потом осознал это.
Они очутились далеко за городом и в нескольких милях от развилки.
Почему Говард остановился здесь, в самом центре пустоши?
Возможно, у амнезии есть своя собственная логика. Ха-ха.
А ведь Говард не просто остановился. Он развернул родстер к югу.
Эллери таким же манером провел автомобиль с открытым верхом по узкой дороге, заставляя его то пятиться, то медленно тащиться вперед, пока он не повернулся к югу. Тогда он притормозил скользящую по грязи машину примерно в двадцати пяти ярдах от родстера, выключил зажигание и фары и выбрался наружу.
Эллери тут же провалился в грязь, и его оксфордские ботинки крепко увязли в ней.
* * *Родстер был пуст.
Эллери сел на водительское сиденье Говарда и провел мокрой рукой по мокрому лицу. «Черт побери, где же Говард?»
И не в том суть, что это имело значение. Ничто не имело значения, кроме недосягаемой роскоши — горячей ванны, а после нее — сухой одежды. Однако с чисто научной точки зрения его интересовал простой вопрос: куда скрылся Говард?
Конечно, нужно поискать следы. Но в этой грязи следы исчезают, словно в море. И к тому же он не взял с собой фонарь. «Ладно, — подумал Эллери, — я подожду несколько минут, если он так и не покажется, пошло все к черту». Вокруг не было видно ни зги. Безлунная ночь.
Повинуясь строгой привычке действовать, он поднялся, пусть и без особой охоты, открыл дверь родстера и обшарил щиток. И как только он обнаружил, что Говард забрал с собой ключи, перед ним мелькнул свет.
Это был слабый свет — он то извивался и подскакивал, то на короткое время и вовсе пропадал, но затем появлялся вновь. Он то падая прямо, позволяя уловить направление, то опять извивался, подскакивая и пропадая, а потом возникая в нескольких футах от прежнего места.
Похоже, что этот свет горел где-то вдали, и не на грязной дороге, а в стороне от нее, за родстером. Похоже, там какое-то поле.
Иногда свет вспыхивал внизу, почти у земли, а иногда намного выше — приблизительно на уровне грудной клетки человека среднего роста.
Потом он задержался чуть дольше, и Эллери смог различить контуры темной массы и широкополую шляпу наверху.
Говард держал в руке фонарь!
Эллери обошел родстер с вытянутыми руками. Возможно, в бардачке автомобиля с открытым верхом тоже лежал фонарь, но возвращаться туда не стоило — он вполне мог пропустить что-то важное. Вдобавок свет другого фонаря, вероятно, вспугнул бы Говарда.
Руки Эллери прикоснулись к сырой каменной стене. Родстер был припаркован прямо к ней, и она доходила Эллери до пояса.
Пригнувшись, он побрел вдоль нее, по дороге осторожно раздвигая колючие кустарники.
В тот момент Эллери включил даже небеса в число непредвиденных преград на его пути.
Его пальто отяжелело от воды и комьев грязи, идти было тяжело, и внезапно он, потеряв точку опоры, запутался в тростниках, споткнулся и упал лицом к свету от фонаря.
Место было коварное, со множеством ямок и выбоин. Он то чуть-чуть приподнимался, то соскальзывал вниз, на другую сторону. И все время наталкивался на какие-то холодные, тяжелые и мокрые предметы. Растянувшись на одном из них, он обнаружил, что лежит на поросшей сорняками земле. Рядом росло дерево, в которое он уткнулся носом.
Он оказался в загадочном отсеке, который попытался пересечь в кромешной мгле, а его ноги то и дело застревали в ямках-ловушках. Нужно было постоянно следить за светом фонаря, что создавало дополнительные трудности. Лишь бы этот проклятый фонарь оставался на месте! Но он судорожно смещался, словно в танце.
И Эллери сделал обескураживающее открытие — ему не удается поравняться с Говардом.
Фонарь плясал в отдалении, как ignis fatuus[14] или западня для несчастного путешественника, которому никогда к нему не приблизиться. А вот носок этого путешественника вновь на что-то наткнулся, и он опять упал. Но теперь, кажется, разбил себе голову при падении. Да, с его головой что-то случилось — она слетела с его плеч, взорвалась вспышкой огня, и он, очевидно, умер, потому что все вокруг исчезло — и дождь, и сырая прохлада, и Говард, и пляшущий свет. Короче, все.