Утром в понедельник, а точнее, без девяти минут одиннадцать пишущая машинка была расчехлена и ждала горячих, нужных слов. В этот момент дверь в коттедж распахнулась. Эллери вскочил на ноги, повернулся и увидел теснившихся на пороге Салли и Говарда.
— Он позвонил снова.
И сразу мирного воскресенья как не бывало, — опять настала суббота с отелем «Холлис».
Тем не менее Эллери счел необходимым спросить:
— Кто позвонил снова, Салли?
— Шантажист.
— Чертов хряк, — выругался Говард. — Пьяная жадная свинья.
— Он вам только что позвонил? — осведомился Эллери.
Салли вздрогнула.
— Да. Я своим ушам не поверила. Я думала, что все уже позади.
— Он говорил тем же шепчущим, бесполым голосом?
— Да.
— Передайте мне, что он вам сказал.
— Лаура взяла трубку. Он попросил миссис Ван Хорн. Я подошла, и он начал: «Спасибо за деньги. А теперь мне требуется очередной взнос». На первых порах я ничего не поняла. И переспросила: «А разве вы не все получили?» Он ответил: «Я получил двадцать пять тысяч. И сейчас хочу больше». Я удивилась: «О чем вы говорите? Я получила то, что вы мне продали. (Мне не хотелось употреблять слово «письма», потому что Лаура или Эйлин могли нас подслушать.) У вас их больше нет, — и добавила: — Это уничтожено». А он возразил: «У меня есть копии».
— «Копии»! — огрызнулся Говард. — Что он может сделать с копиями? Я бы послал его куда подальше, Салли!
— Ты когда-нибудь слышал о фотокопиях, Говард? — поинтересовался Эллери.
Говард с изумлением уставился на него.
Салли продолжила свой рассказ безжизненным голосом.
— «У меня есть копии, — сказал он. — И они не уступают оригиналам. Так вот, я желал бы их продать».
— Да?
— Я пояснила, что денег у меня больше нет. Я ему еще много чего наговорила. Или пыталась рассказать. Но он меня не слушал.
— И сколько он попросил у вас на этот раз, Салли? — Эллери хотелось, чтобы люди как можно реже сталкивались с пугающими последствиями и потому получали сперва добрые советы.
— Двадцать пять тысяч долларов. Снова!
— Очередные двадцать пять тысяч! — выкрикнул Говард. — Где мы, черт побери, найдем очередные двадцать пять тысяч? Он что, думает, мы купаемся в деньгах?
— Помолчи, Говард. Салли, расскажите мне, чем закончился разговор.
— Он сказал, что двадцать пять тысяч нужно оставить в зале ожидания железнодорожной станции Райтсвилла, в одной из камер хранения.
— В какой камере?
— Номер 10. И разъяснил, что пришлет ключ с утренней почтой. Я уже съездила к воротам и все взяла.
— Ключ был адресован лично вам, Салли?
— Да.
— А вы его проверили?
— Ну что же, я вынула его из конверта и осмотрела. И Говард тоже. Неужели нам нельзя было это сделать?
— По-моему, это несущественно. Птичка слишком осторожна и не оставляет следов, то есть отпечатков пальцев. А конверт у вас сохранился?
— Он у меня. — Говард боязливо огляделся по сторонам, прежде чем достать из кармана конверт и передать его Эллери.
Это был дешевый, гладкий, совершенно обычный конверт — стандартное изделие, продающееся в Америке на любой почте. Адрес отпечатали на машинке. И ни одной марки. Эллери, не комментируя, отложил его.
— А вот и ключ, — проговорила Салли.
Эллери посмотрел на нее.
Она покраснела.
— Он передал, что ключ надо оставить наверху камеры над номером 10. Спрятать его, чтобы он не бросался в глаза и находился поближе к стене. — Она по-прежнему протягивала ключ.
Но Эллери не взял его.
Вскоре Салли робко положила ключ на стол.
— Он обозначил какие-нибудь временные рамки следующего платежа? — спросил Эллери, словно ничего не случилось.
Она невидящими глазами поглядела в окно на Райтсвилл.
— Деньги должны быть в камере хранения на станции сегодня, в пять часов дня, а иначе он вечером отправит эти фотокопии Дидриху. К нему в офис, где я не смогу их перехватить.
— В пять часов. Это значит, что он намерен поместить их в камеру в час пик, когда на станции полным-полно народу, — задумчиво произнес Эллери. — Поезда до Слоукема, Баннока и Конхейвена. Все в движении, напряженный график. А ведь он торопится, не так ли?