– Вот и паспорт, – блаженно вздыхает Мир. – Снегирево, улица Озерная, дом шестнадцать.
– Черт! Это же далеко? – спрашиваю я.
– Поселок в тридцати километрах к северо-западу. Ты разве никогда там не был? Нас в школе возили на экскурсию в «маковку» – хлебопекарный завод в Снегиреве.
– Мы с тобой учились в разных школах, Боголюбов, – сухо отвечаю я, совсем не разделяя радость от детских воспоминаний Мира. – Если такой умный, может, сам и отвезешь девчонку домой?
– Я нетрезвый, Рябина, ты забыл? – виновато бубнит Мир. – Легенда Алиса Ильинична, двадцать лет… – читает он, шурша страничками паспорта. – Та-а-ак, не замужем.
– А это здесь при чем? – взрываюсь я.
– Девчонка – куколка, мне понравилась, – Мир щелкает языком, посматривая на спящую Алису. – Надо бы подкатить к ней, когда проснется.
– Не ты ли принял ее за гастарбайтершу, Боголюбов? – укоризненно говорю я.
– Во время общения со мной одежда ей не понадобится, – лениво отвечает Мир.
– Боголюбов, вали уже! – нетерпеливо говорю я, обернувшись. – Поеду я. А ты вызови себе такси.
Глава 4
Такси подъезжает быстро. Мы выходим из машины одновременно. Мир жмет мне руку, прощается и растворяется в ночной туманной мгле, оставляя меня наедине со спящей девчонкой.
Я открываю багажник и достаю старое стеганое одеяло, заботливо положенное туда мамой. Несколько лет оно лежало без дела, а сегодня послужит уютной постелью для псов. Устраиваю собакам спальное место на заднем сиденье и сажусь за руль.
«Снегирево… Снегирево, как же туда ехать?» – забиваю название поселка в навигаторе. Двадцать девять километров по федеральной трассе в северо-западном направлении.
Бросив взгляд на часы, вспоминаю об Аллочке. Новость о небольшой аварии не расстроила Аллу, мне кажется, любимая даже вздохнула с облегчением, потому что теперь не придется врать маме. Мы тепло прощаемся, обменявшись милыми комплиментами.
Сбрасываю звонок и погружаюсь в атмосферу глубокого сна, воцарившуюся в салоне. Я слышу, как дышит Алиса и сопят на заднем сиденье псы. Устанавливаю любимую радиоволну и трогаюсь с пустынного пятачка в сторону трассы.
Снегоуборочная техника плавно ползет вдоль улиц, собирая непрерывно падающий снег в большие грязные кучи. Машин на дороге мало. Я еду по городу, освещенному вывесками и светящейся рекламой, искоса поглядывая на Алису: меня не покидает надежда, что девчонка проснется. Решаюсь позвонить Боголюбову:
– Мир, сколько таблеток было в блистере?
– Три, – отвечает Боголюбов сонно. – Ровно столько выписали умершей, учитывая ее состояние. Рябина, девчонка не проснется до утра, не надейся. Все, друг, я спать, завтра на работу.
Чертыхнувшись, сбрасываю звонок. Странный день… Странная ночь… Сегодня я сделал предложение одной девушке, а ночь провожу с другой.
«Казус экстраординариус», если говорить медицинскими терминами Мирослава.
Я быстро еду по почти пустой трассе. «Через девятьсот метров поверните налево», – сообщает приятный голос девушки из навигатора. Освещенный участок дороги заканчивается, она сужается и петляет между высоких елей. Включаю дальний свет, напряженно вглядываясь в окружающую туманную мглу. Луч фар скользит по указателю с надписью «Снегирево».
«До пункта назначения четыре километра», – сообщает навигатор. Я паркуюсь на обочине возле монумента с названием и гербом поселка, выхожу из машины и закуриваю. «Снегирево» – буквы на каменной скульптуре выкрашены в ярко-синий цвет, а выпуклые колосья хлеба – в желтый. И в самом низу памятника год основания поселка – 1716.
Алиса и ее верные псы спят. Запоздало возникает мысль заночевать в машине, но я быстро ее отбрасываю.
Саврасова – переулок Степной – Калинина – Озерная… Навигатор исправно ведет по незнакомым улицам. Скольжу фарами по темным окнам одноэтажных домов, стоящих вдоль узких дорог с плохим освещением.
Улица Озерная, дом шестнадцать. «Вы прибыли к пункту назначения». Улица освещается единственным фонарем, стоящим в пятидесяти метрах от дома Алисы. Я оставляю фары включенными.
Одноэтажный кирпичный домик Алисы высится за низким, покрашенным коричневой краской забором. Из криво приколоченного к калитке почтового ящика торчат уголки газет. В высоких деревянных окнах прячется темнота. На крыльце, перед входной дверью – большая куча снега.
Обледеневшая ручка калитки поддается моему напору, дверь скрипит и упирается в крупный сугроб внутри двора.
Я толкаю ее изо всех сил, цепляясь за остатки веры в то, что дома кто-то есть. Что этот «кто-то» рано ложится спать и не чистит двор, не забирает почту… Черт!