От лорда Миера не укрылось выражение глаз Антонио, когда тот увидел Дженни. Да и сестра показалась ему такой очаровательной, такой сияющей, какой он никогда не видел ее.
После обеда все расположились в гостиной.
Флоренчия рассказывала Дженни, какое впечатление на нее, произвело путешествие в поезде лорда. Глядя на Дженни, брат подумал, что она выглядит не старше Флоренчии.
Потом обе молодые женщины рука об руку ушли наверх.
Князь вскоре последовал за ними, оставив Антонио наедине с лордом Миером.
— Не хотите ли выпить чего-нибудь перед сном? — спросил лорд Миер.
— Нет, благодарю вас, — ответил Антонио. — Но есть одна вещь, о которой я желал бы сказать вам.
— Что же это?
Казалось, молодой князь с трудом подыскивает слова.
— Это касается Дженни? — пришел ему на помощь лорд Миер.
— Это может показаться вам преждевременным, — заговорил князь, — и, конечно, в вашей воле не одобрить этого, но я люблю вашу сестру и знаю, что она тоже меня любит.
На мгновение лорд Миер пришел в замешательство. Он уже подозревал об этом, но не предполагал, что это будет высказано так недвусмысленно.
— Я решил, что дождусь Дженни. Я знаю, ее муж много старше нее. Возможно, судьба окажется так же благосклонна ко мне, как была к вам, — сказал Антонио, — и в один прекрасный день мы сможем быть вместе.
Его неподдельная искренность была трогательна, и лорд Миер сказал:
— Я люблю свою сестру и могу только надеяться, что ей доведется испытать такое же счастье, что и мне.
— Благодарю вас, — ответил Антонио. — Я не хочу, чтобы вы думали, будто я собираюсь совершать что-нибудь предосудительное за вашей спиной, но Дженни говорила мне, что уже несколько лет не живет с мужем нормальной супружеской жизнью. Поэтому я не считаю, что веду себя неподобающе, говоря ей о моей любви.
— Я могу только надеяться, что вы оба найдете свое счастье, — ответил лорд Миер.
Прежде чем лечь, он зашел в комнату сестры пожелать ей спокойной ночи.
Как и утром, он подумал, до чего же молодо она выглядит.
Садясь на край постели и беря ее руку в свою, он понял, что маркиз не сумел подарить ей всех радостей и блаженства любви.
Мгновение он молчал, не спуская глаз с ее лица.
Потом сестра тихо спросила:
— Ты… удивлен, Инграм?
— Нет, конечно, нет. Все, чего я желаю тебе, — это быть такой же счастливой, какими будем Флоренчия и я.
Дженни бросилась брату на шею.
По ее лицу текли слезы, она все целовала и целовала его, не в состоянии выразить свою благодарность и надежду на счастье.
Лорд Миер и Флоренчия уехали в свадебное путешествие.
Он повез Флоренчию в свой охотничий домик в Лестершире, где намеревался провести с ней первую половину их медового месяца.
Потом он хотел повезти ее в Корнуолл.
Лорд полагал, что после всего, что она пережила во Флоренции, не стоит навязывать Флоренчии дальние путешествия.
Он правил упряжкой из четырех своих лучших лошадей, и его экипаж, казалось, летел, чуть касаясь колесами земли.
Они поженились в маленькой католической церкви, украшенной множеством лилий. Их было так много, что они закрывали голые стены и довольно уродливые колонны.
Лорд подумал, что белые лилии — это истинный символ чистоты Флоренчии.
Поскольку не было времени заказывать изысканное подвенечное платье, невеста была одета очень просто. Только поверх платья ее украшала прекрасная накидка из брюссельских кружев, достояние семьи Миеров на протяжении нескольких поколений.
Сверкающая алмазная диадема на голове Флоренчии тоже была фамильной драгоценностью рода Миеров.
Девушка была так прекрасна и так напоминала изображения святых, что, когда старый князь вел ее к алтарю, лорд подумал, что ей бы следовало стоять в одной из церковных ниш в сиянии свечей, горящих у ее подножия.
Служба была короткой, так как венчающиеся принадлежали к разным вероисповеданиям, но им с Флоренчией казалось, будто сам Бог благословляет их союз.
Вернувшись в Миер-парк, все выпили шампанского, и после легкого завтрака Флоренчия переоделась, чтобы отправиться в свадебное путешествие. Только Дженни и Антонио осыпали их лепестками роз.
— Именно так я и хотела выйти замуж! — сказала Флоренчия.
— Ты уверена? — спросил Инграм — Я боялся, что тебе будет недоставать подружек и толпы друзей.
— Все, чего я хотела, это быть наедине с тобою и Богом. А как ты угадал, что я люблю белые лилии больше всех других цветов?
— Ты сама похожа на белую лилию, — ответил лорд Миер, — или, как я подумал в церкви, — на святую. Мне следовало бы поклоняться тебе, вместо того чтобы на тебе жениться!
Флоренчия положила руку ему на колено.
— Я не очень святая, — застенчиво произнесла она.
— Я научу тебя, моя красавица, человеческой любви!
Флоренчия слегка вздохнула от счастья и прижалась к нему.
Лорд подумал, что нет на земле человека счастливее него.
Ночью, когда звезды сияли в незашторенные окна комнаты, Флоренчия, прикоснувшись щекой к щеке лорда Миера, прошептала:
— Ты… все еще любишь меня?
Он теснее привлек ее к себе, прежде чем ответил:
— Милая! Это я мог бы спросить тебя об этом!
— Ты знаешь, что я люблю тебя. Я не представляла себе… до сегодняшней ночи… что любовь может быть такой прекрасной, такой упоительной, такой дивной!
— Я хочу, чтобы ты всегда думала так, потому что я почувствовал это с первой нашей встречи. Флоренчия глубоко вздохнула:
— Если любовь так прекрасна… как может кто-нибудь жениться без любви?
— Об этом тебе никогда больше не нужно думать! Ты замужем за мной, и мы любим друг друга.
— Я знаю. И это ты спас меня, ты развеял все ужасы, при мысли о которых… мне хотелось… умереть!
— А что ты чувствуешь теперь?
— Я хочу жить и любить тебя тысячу лет! Он засмеялся.
— Мы будем вместе целую вечность, мое сокровище. Никто и ничто никогда не сможет разъединить нас.
— Ты действительно веришь в это? Я думаю, так и должно быть. Когда я впервые встретила тебя, я знала, что ты тот, о ком грезила.
— А я знал, что именно тебя любил, когда восхищался мадоннами Рафаэля, хотя он писал свои картины почти четыреста лет назад.
Его губы были очень близко от ее губ, а его рука нежно ласкала шелковистую кожу.
— Ты не исчезнешь вдруг? Не вернешься обратно на полотно, оставив меня тосковать по тебе?
— Но я не картина!
Флоренчия произнесла это так, что лорд снова поцеловал ее, сначала очень бережно, как будто она представляла собой хрупкую драгоценность.
Потом, когда он почувствовал трепет ее тела, его поцелуй стал настойчивее.
Когда он оторвался от ее губ, Флоренчия сказала:
— Я и не знала, что любовь может быть такой непреодолимой, пылающей, словно огонь.
— Настоящая любовь похожа на все, что дарит нам природа, — на листья деревьев, на заснеженные пики гор, на безмерные глубины моря. А еще она — палящее солнце, огнем пронизывающее наши тела.
— Я чувствую это, когда ты целуешь меня, — прошептала Флоренчия. — Мне кажется, пламя сжигает меня без остатка. Я хочу стать частью тебя.
У лорда Миера перехватило дыхание.
Он опять целовал ее, целовал, пока пламя не запылало в них обоих.
Он чувствовал, как ее сердце бьется рядом с его сердцем, и знал, что она хочет его так же, как он хочет ее, и что ни один из них не совершенен без другого.
А потом любовь вознесла их к небу, а звезды все сияли вокруг них.
Эта женщина, которая всецело принадлежала ему, дарила ему и несказанную красоту, и веру. Она направляла и вдохновляла его, помогала тогда, когда он больше всего нуждался в помощи.
Это была любовь во всем ее величии, любовь вечная, как сама жизнь.