Чудо для профессора
Я.Х. посвящается
Весна в этом году была ранняя и быстрая. Жаркое солнце за два дня расплавило остатки скудного зимнего снега, и стало тепло. Земля быстро покрылась нежной зеленью. Солнце и весенний воздух благодатно влияли на нервную систему всех людей. Но только не на психиатров.
Так думал пятидесятилетний Давид Семенович Селин, главный внештатный психиатр области, профессор, доктор медицинских наук, заведующий областной психиатрической больницей, сидя за рулем своей потрепанной «Хонды». Он давно сидел на антидепрессантах. Как и большинство его коллег. «Сапожник без сапог», - так любил он повторять своим сотрудникам и всегда напоминал им, что они избрали самую сложную и тяжелую врачебную специальность – копаться в чужой душе, которая, как известно - потемки.
Профессор спешил на работу. Сегодня предстоял напряженный день – обходы в двух отделениях, два консилиума и поездка в облздрав. Неделю назад он отметил свое пятидесятилетие и пятилетнюю годовщину смерти своей жены. Она умерла от рака молочной железы, прямо в его день рождения, а их единственная дочь уже давно жила в Израиле. Давид до сих пор не мог простить себе, что проглядел этот злосчастный рак. Собственно говоря, он был не виноват. Его супруга никогда не обследовалась, она не любила больницы. Когда же болезнь проявилась явственно, и ее взяли на операцию – оказалось, что рак дал множественные метастазы во все внутренние органы. Умирала она в ужасных муках, а он ничего не мог сделать. Наркотики не помогали. Теперь она часто снилась ему. Всегда недовольная и злая… Как и при жизни… Но об усопших или хорошее, или ничего.
После смерти жены, он оставил заведование кафедрой психиатрии при медицинском университете своему ученику, а сам целиком и полностью переключился на лечебную деятельность и возглавил крупнейший в области психиатрический стационар.
В приемной его уже ждали два заведующих отделениями и Лариса Ивановна, его далеко не молодая и очень суровая секретарша. Он поздоровался, извинился за опоздание, быстро переоделся и пошел на обход. Все отделения в его больнице, в отличие от обычных стационаров, были закрытыми. Каждый врач или медсестра имели ключи. Больные ключей не имели. Потому что это были не обычные больные. У них болела душа. А Давид Семенович знал, как ее лечить. Он был очень ответственный врач. И, несмотря на всю свою занятость, смотрел большинство больных сам.
Обход проходил всегда по одному сценарию. Лечащий доктор кратко зачитывал жалобы и анамнез, а также самое главное в клинике, динамику и лечение. Давид Семенович задавал несколько простых, но важных для диагностики вопросов, а иногда провоцировал больного на рассуждения или какие-то эмоции. Обсуждение выносилось за пределы палаты. И только там звучали эти привычные, красивые на слух, но, на самом деле, ужасные диагнозы: «Синдром Кандинского-Клерамбо», «Корсаковский синдром», «Маниакально-депрессивный психоз», «Шубообразная шизофрения». Объяснения шефа любили слушать все: и простые врачи, и многочисленные интерны с ординаторами, и маститые заведующие отделениями. Они были кратки и очень логичны. Давид Семенович был лучшим диагностом на всю область. Сложные случаи и все призывники, которые часто таким способом пытались откосить от армии, выносились на консилиум.
После многочасового изматывающего обхода шеф позволил себе и другим пятнадцать минут отдыха. В последнее время он стал ощущать свое сердце. Оно словно хотело сказать ему: тебе уже пятьдесят. Быстро наваливалась какая-то противная слабость, и только неимоверным усилием воли он подавлял ее и продолжал работать. В душе он был трудоголиком. И это помогало от депрессии. Немного.
-Лариса Ивановна, мне чай, пожалуйста. С сахаром и лимоном. Будьте добры!
Секретарша, несмотря на свой ворчливый характер, души не чаяла в шефе. И не потому что он был чрезвычайно вежлив и обходителен с ней, часто дарил ей множество мелких подарков – ручек, блокнотиков, календарей, коробок с конфетами, а потому что он видел в ней не просто исполнителя, но человека. Он интересовался ее жизнью, ее настроением, проблемами, отпускал ее при необходимости пораньше, консультировал знакомых и родственников. Не часто попадаются такие начальники. Для остальных это была неприступная стена, и в больнице ее давно прозвали «фурией».
-Я на консилиум, - пробормотал шеф и пошел, поблагодарив за вкусный чай.
Первый случай был довольно простым - к ним поступил один известный в городе чиновник. Он пришел к стоматологу лечить зубы и вдруг после анестезии стал себя странно вести. Он выхватил у врача пинцет и стал вырывать стельку из собственного ботинка, ругаясь и крича: «Пауки! Кругом пауки! Держите их!». Однако ни стоматолог, ни его медсестра никаких насекомых не увидели. Полностью изувечив ботинок, он стал обираться, ловя невидимых пауков на себе. Когда же он перешел к одежде стоматолога, то последний вызвал психиатрическую карету и отправил своего пациента, куда следует. Об этом доложил лечащий доктор.