– Включай телевизор, местный канал, там какого-то с твоей работы показывают! – с ошалевшими глазами повелела В. жена.
Голос говорившего появился на мгновение раньше, чем экран засветился, и В. узнал его. Это был голос коллеги. Экран ожил, внизу как раз выскочила надпись, сообщающая, кто сейчас на экране, и, моментально схватив ее взглядом, В. узнал, что коллега был, оказывается, заместителем главы городского уфологического общества, в качестве которого, судя по всему, и давал интервью. Это он-то, со своим каменным трезвомыслием!
Коллега рассказывал об инопланетянах. В. слушал его, и, чем дальше слушал, тем явственнее его пронизывало чувством ирреального. Игольчатый строй мурашек побежал от затылка по спине. Притом что кондиционера в квартире, само собой, не было, и за день она превратилась в раскаленную духовку.
Из рассказа коллеги следовало, что инопланетяне давно живут среди землян, о том свидетельствует уже просто невообразимое количество фактов, в назначенный час они могут получить команду, и тогда тотчас приступят к выполнению своей, неизвестно насколько миролюбивой к хомо сапиенс миссии. Сейчас, вещал коллега, они находятся в “спящем состоянии”, скорее всего, и сами не догадываясь, кто они есть на самом деле, но время от времени случаются какие-то сбои в программах, что заложены в них, и тогда инопланетяне помимо своей воли себя обнаруживают. Как это и произошло вчера на Запрудном. Скажите, улыбаясь полной сардонического коварства улыбкой, вопросил коллега, много вы знаете людей, которые могут по воде, аки посуху? Вы не знаете никого. Ни среди ближних, ни среди дальних. Ну, согласно Евангелию, Иисус Христос ходил. Так он, как считается, сам Бог воплощенный. Ну, еще будто бы у каких-то святых это получалось. Допустим! Так то святые…
Что-то лезвийно-острое проникало сквозь ознобную дрожь, одевшую собой В., выжигая в ней нестерпимо горячую щель. В. отвел взгляд от экрана, обернулся – то был взгляд жены. Она смотрела на него с такой пристальностью, с таким напряженным сомнением и недоверием – невозможно вынести.
– Да не инопланетянин я, не инопланетянин! – возопил В. – Ты веришь в этот бред? Не могу я ходить по воде, никак! Это вчера… я не знаю, что это такое вчера, общая галлюцинация, что еще?!
– А на камеру снято? – тотчас отпарировала жена. – У оптики тоже галлюцинация?
– Не знаю, не знаю! – воскликнул В. – Оптика тоже… ее человек в руках держал!
Саркастическим изумлением исполнился взгляд жены.
– Понимаешь, что говоришь? Человек, не человек, пусть она на штативе стоит – у камеры нет сознания, чтобы галлюцинировать!
– А вот давай сгоняем на то же Запрудное, поставим эксперимент, – сказал он. Чувствуя себя идущим ва-банк игроком, в карманах которого ни гроша. Что его больше всего страшило во всей этой истории – так это возможность ни за что ни про что потерять жену. – Что я: провалюсь? Не провалюсь? Давай сгоняем? Только попозднее, в сумерках, когда там уже никого не будет. Согласна?
Жена смотрела на него с сомнением, нерешительностью, страхом.
– Ну? Что? – понукнул он ее.
– Если ты настаиваешь, – пряча глаза, торопливо ответила она.
В том, как увела в сторону глаза – будто тихой мышкой шмыгнула в норку, – прозвучало невысказанное: зачем, зачем ты устроил все это, ты не должен был! Словно он своей волей устроил все это.
Коллега на экране между тем продолжал джигитовать на лошадке по имени Уфология, демонстрируя такую виртуозность, что ему мог бы позавидовать любой цирковой наездник. Среди нас, опасность, нельзя приуменьшать, звучал его голос.
В. навел на телевизор пульт и погасил коллегу. С него было достаточно. Следом за чем вытащил из розетки и вилку стационарного телефона. Ты не против, только спросил он жену. Она покачала головой: нет, не против.
Так весь вечер и просидели с выключенными телефонами, выключенным телевизором. Что за бесконечный был вечер! Какой-то переход через пустыню Сахару на верблюдах. Все песок и песок вокруг, все песок и песок – ни конца ему и ни края. Не о чем стало вдруг говорить, и невозможно молчать, и невозможно заняться никаким делом – все валилось из рук.
Парное лиловое молоко уличных сумерек было долгожданным благословенным оазисом, выросшим на горизонте. В. опасался встречи с охранником на стоянке и, когда подходили к голубятне, весь свился в одну твердую комкастую мышцу, – сверху, однако, вывесилось совсем другое лицо. У них же перед ночью передача дежурства, с чувством облегчения осознал В. Дежурил охранник, начавший работать здесь лишь несколько дней назад, он мало еще кого знал, и В. миновал его будку без всяких сложностей.
Берега озера противу надежды В. были еще не пусты. А там, где они вчера лежали, было даже и людно. Конечно, не так, как вчера, большинство уже укатило на ночной покой, но все же еще и плескались в воде, и месили песок в круговом волейболе, и мяли траву в подножии карабкавшегося по всхолмью леска. В. хотелось поставить эксперимент со всею возможной чистотой – именно тут, на этом же месте. Но для этого следовало ждать, когда на пляже не останется ни одного человека. До полной темноты, до глухой ночи, когда уже не станет ничего видно, В. било током нетерпения. Ждать – это было невыносимо.
– Пойдем посмотрим, может быть, где-то, где народу не будет, – позвал он жену.
– Пойдем, – не сразу, словно его предложение требовало тщательного обдумывания, ответила она.
Метрах в ста от цивилизованного песком пляжа лес спускался едва не к самому озеру, берег был здесь обрывчат, неудобен для купания, днем-то кто-нибудь непеременно лежал, загорал и тут, но сейчас никого не было. В. остановился, посмотрел на жену и решительно снял с плеча сумку. Следом с тою же решительностью стащил с ног сандалии, скинул брюки, рубашку. И остался в одних плавках. Собираясь выходить из дома, он надел было другие, не те, в которых был вчера, но потом переоделся именно во вчерашние.
Он остался в одних плавках – и обнаружил, что его колотит крупной, сотрясающей все нутро, какой-то разнузданной дрожью. Это был не тот озноб, что перед телевизонным экраном с вещающим об инопланетянах коллегой, это была настоящая колотьба.
Жена стояла рядом и молча смотрела на него. В глазах ее он уловил страх. Она боялась момента, когда он коснется воды, не меньше его. Да что ты, да перестань, хотел сказать ей В., но язык у него не смог поворотиться, и только лязгнули зубы.
Он сел на травянистый обрыв и свесил вниз ноги. Ноги не доставали до воды сантиметров пятнадцати. Он оперся на руки и, выжимаясь на них, стал ползти по обрыву к воде. Руки дрожали от напряжения. До воды оставалось пять сантиметров, два, вот он уже почти коснулся ее, и тут кромка обрыва не выдержала, обрушилась под руками, и он, обдирая спину, полетел вниз. Вскрикнула, он слышал, сзади жена. И в тот же миг В. почувствовал, что стоит в воде, погрузившись в нее до колен. Под ступнями – осклизлая, выжимающаяся между пальцами глина, противно невероятно.
Но он был в воде! Она приняла его! Она обнимала его своим текучим, плескучим естеством – как и должно было быть по всем законам физики! В., балансируя руками, ступил по осклизлому шишкастому дну вперед – шаг, другой, третий, – вода принимала его в себя все глубже, он погрузился до бедер, до пояса, до груди… и тут из него вырвался вопль. Вопль такой радости, такого счастья – никогда прежде, ни в каких жизненных ситуациях, ни-ког-да не испытывал он такой радости, такого счастья! “А-аааа! – вопил он со вскинутыми победно руками, оглашая своим криком все озеро. – А-ааааа!! Ты видишь? – повернулся он к жене – к ее смутному силуэту на берегу, теряющемуся на мгле леса. – Ты видишь?! Что я тебе говорил!”
Жена, кажется, что-то ответила, он не был уверен – действительно ли ответила. Он отворотился от берега и поплыл. Кролем, потом брассом, потом снова кролем, баттерфляем, сажонками – всеми стилями, какие были ему доступны. Лицо было мокро, с век стекали струйки, заставляя моргать, он не сомневался, он был уверен, что он в воде, а не на поверхности. А как там было вчера, его больше не волновало. Мало ли что было вчера. А сегодня – все по законам физики. Все, как у всех, как со всеми.