Итак, они выступили. Без особой торжественности, труб и барабанов, и развевающихся знамен. А речи и проклятья врагам уже отзвучали. Выступили и пошли, споро и без устали. Криос угадал – сворачивать в пустыню и горы они не стали.
Первый город на в зимранском направлении был Аллон. Не такой большой и оживленный, как Кааф, но обладающий и собственными укреплениями и порядочным гарнизоном. И Аллон мог стать серьезным препятствием для продвижения мятежников к столице. Но этого не случилось. Наместник Аллона не отличался предусмотрительностью князя Маттену. Вместо того, чтобы затвориться в крепости и готовиться к отражению осады, он вывел своих воинов в поле, рассчитывая быстро управиться с толпой пастухов и ремесленников. Встретить хорошо подготовленное и организованное войско он не ожидал, за что и поплатился. Дарде и ее конникам даже и не пришлось вступать в битву, а ополчение скорее присутствовало, чем участвовало. Все решили Иммер и Кревга. Строй был сломлен с самого начала, наместник убит, а воины его, – те, кто уцелели от копий и стрел, бежали. Горожане, видя такой исход событий, открыли ворота, и тем спасли Аллон от разрушения и разграбления.
Непонятно, зачем нужно было преть в кольчуге. А в том, что нельзя пренебрегать данными разведки, Дарда давно успела убедиться. Но она не стала пенять Иммеру. Как ни крути, а победой они обязаны ему.
В Аллоне они пробыли четыре дня. Город присягнул княгине Маона и царице Зимрана, дочери Тахаша. Названная княгиня заняла жилище наместника и принимала челобитные горожан. Хариф вещал перед теми же горожанами, обличая коварство служителей Мелиты и злокозненность самозванки. Следить за порядком в городе были наряжены Шарум и Тамрук. Лаши занимался реквизициями.
Тем временем подоспело подкрепление. Первыми явились повстанцы из долины Корис. Они, собственно, подоспели на несколько дней раньше, но таились по окрестностям и выжидали. С первого взгляда стало ясно, что приспособить этих людей, имевших весьма смутное понятие о воинской дисциплине, к сражениям в рядах ополчения невозможно. Но они могли быть хорошими разведчиками, и посему их помощь не была отвергнута.
Затем прибыл благородный Адайя, сын Шоха, из западных пределов Нира. Этому представителю старой знати, в общем, было безразлично, является ли царица Далла самозванкой или нет. Но он был другом и родичем погибшего князя Кадарского, и не верил, что пожар, унесший жизни княжеской семьи, возник непредумышленно. Виновниками он считал Криоса и нынешнюю царицу. Мятеж для него был возможностью поквитаться с ними. Адайя и принес известие, что войско Криоса выступило из Зимрана. И, хотя предводители восстания ожидали чего-то подобного, это было важное сообщение.
Адайя привел полтысячи бойцов, пехотинцев с традиционным нирским вооружением. Вместе с прежним пополнением, и жителями Аллона, пожелавшими примкнуть к ополчению, силы мятежников достигли пяти тысяч человек. Не меньше, чем Криос вывел из Зимрана. Но Дарда сомневалась, что Криос, прослышав о событиях в Аллоне, ими же и ограничится. И, когда войско достигло реки Хелы, разведчики, отданные в ведение Уту-Бегуна донесли: Криос, узнав о событиях, присоединил к своим людям пехотинцев из царских городов. Это замедлило его продвижение, но усилило боеспособность.
К тому времени оказалось, что наиболее пустынная и безрадостная местность осталась позади. Правда, в любой части Нира было достаточно пустынь и пустошей. Но столь же и то верно, что эти пространства желтого и бурого песка, оживленные лишь нагромождениями валунов и колючего кустарника, давшего имя Дарде, сменяются местами удивительной красоты. Для превращения нужно лишь немного воды. Дарда убедилась в этом еще в отрочестве. Здесь не было такого резкого контраста с окружающей пустыней, как в распадке у подножия гор, но все же странник, ступивший на берег Хелы, был бы сильно поражен, увидев приветливую долину. Весна была в разгаре, яркая, и может быть, чрезмерно пышная. Берега пестрели красными и белыми цветами цикламенов и дикого шафрана. Одуряюще пахла полынь – трава Никкаль. Попадались даже деревья – сосны и оливы, преимущественно на правом, высоком берегу Хелы. Мятежники шли по левому, пологому. По этому же берегу, по дороге из Зимрана, двигался и Криос.
Хотя нирцы, и коренные и пришлые, были народом чистоплотным, но по преимуществу жили вдали от рек, довольствуясь ручьями, прудами, колодцами, и в крайнем случае – дождевой водой. А плавать мало кто умел, и реки без нужды вброд не переходили. К Дарде это не относилось, с реки, собственно, и начались ее жизненные неурядицы.
Хела, расположенная на равнине, не считалась рекой священной, подобно горной Зифе. И если был у нее какой-то божественный покровитель или покровительница, в этой части Нира о них успели позабыть. Пили , готовили похлебку, поили и купали лошадей, не опасаясь прогневать Никкаль. Отдыхали и веселились. А предводители устроили военный совет.
Предстояло решить – встретить ли Криоса здесь, идти ему навстречу, или обойти, открыв дорогу на Аллон и Кааф. Последнее было отвергнуто сразу. Не подлежало сомнению. что Криос поступит с мятежными городами хуже, чем с теми, кто был замешан в хлебных бунтах. Для Иммера принять это было невозможно, да и для остальных уроженцев Каафа тоже. Кроме того, они пропускали противника в тыл, и сами могли оказаться преследуемыми и осажденными.
Адайя стоял за то,чтобы двинуться навстречу Криосу и ударить внезапно. Это предложение было встречено без восторга. Царское войско было больше и во многих отношениях лучше подготовлено, а сам Криос опытен и, вероятно, учитывал такую возможность. Иммер, Кревга и Лаши были за то, чтобы занять оборону здесь, у Хелы. В долине было достаточно места, говорил Кревга, чтобы и колесничие, и пехотинцы. и стрелки могли выбрать наиболее удачную позицию. Кроме того, за день или два, что у них есть в запасе, можно выстроить временные укрепления. От ополчения толку в бою немного, зато землю копать и деревья рубить они наверняка сумеют. Дарда согласилась, но с одной поправкой: обоз, полагала она, следует переправить на другой берег Хелы. Дарда успела объехать окрестности, и найти брод и подходящий склон, по которому можно было бы поднять повозки. Правда, это было довольно далеко от лагеря. Итак, она настаивала, чтобы обоз, жрецы, женщины, увязавшиеся за ополчением – все должны уйти на правый берег. Во-первых, на расстоянии это создаст впечатление, что там стоят запасные войска, и мятежная армия больше, чем на самом деле. Во-вторых, в случае поражения, обозники и прочие не преградят, как это часто бывает, путь отступающим, и не дадут поражению превратиться в разгром. В-третьих, в этом же случае сами они успеют бежать, так как колесницы не могут подняться на откос, а пока люди Криоса найдут склон, пройдет достаточно времени.
Эти доводы ни у кого не вызвали возражения. Только Адайя таращил глаза. Он никак не мог привыкнуть к тому, что женщина, будь она хоть сотню раз законная княгиня Маонская, рассуждает о военных делах. И хотя ему ненавязчиво давали понять, что боевого опыта у Дарды побольше, чем у него самого, проку пока не было.
– Однако, – сказал Иммер, – княгиня Дарда не должна принимать участия в сражении.
– Верно, – поддержал его Кревга, прежде чем Дарда успела что-то произнести. – Мы справимся сами, а госпоже незачем в это вмешиваться.
– Эй, – возмутилась Дарда, – с чего вы взяли, будто я собираюсь отсиживаться за вашими спинами? Никогда этого не было и не будет. Лаши, скажи им!
– Я скажу… – вздохнул тот, – что ты должна переправиться на правый берег и ждать там.