Развалив ряды пехотинцев, и немалое число их положив на месте, они пробились туда, где сражались воины на колесницах. В Каафе, пока готовились к выступлению, и в походе Дарда старалась все, что можно узнать о Криосе. И она надеялась, что высокий человек в шлеме с гребнем в виде дракона, в бронзовых доспехах под шкурой пантеры – это он.
Говорили, что Криос одинаково хорош в бою на топорах и копьях. Сегодня он предпочел копье. Если бы Дарде не предстояло его убить, она бы восхитилась точностью и силой его ударов. А заодно слаженностью действий его спутников. Возница также сражался, обвязав поводья вокруг пояса, а серые кони умудрялись словно бы сами находить дорогу в свалке. Щитоносец прикрывал господина от вражеских копий, стрел и камней, при том стараясь повернуть полированный медный щит так, чтобы отраженное солнце било в глаза противнику. Ну, с этим нетрудно справиться, нужно зайти с другой стороны. Тамрук и Шарум не отставали от нее.
Их трое? Отлично, нас тоже трое.
Но это мало что меняло. Хотя меч Дарды был длиннее обычного кавалерийского меча, копье Криоса все равно превосходило его длиной. Он мог достать ее, она – нет. А если б даже и достала, Криос был с головы до ног закован в доспехи, не говоря уж о щите оруженосца. Однако Дарде не раз приходилось справляться с противниками, превосходящими ее во всем. Или почти во всем.
Будь на ней обычная одежда, Дарда не замедлила бы перепрыгнуть из седла в колесницу. На короткой дистанции тяжеловооруженный Криос ничего не сумел бы ей сделать. Но в кольчуге такой прыжок был бы самоубийством.
Колесница, грохоча, неостановимо неслась прямо на них.
Неостановимо? Это мысль.
Колесницу они догадались бронзой оковать, а вот дышло…
Направив Бурого в сторону, Дарда крикнула: – Тамрук! Руби дышло!
Тому не надо было объяснять, как это делать. Получив приказ, соображал он быстро. Тамрук прицельно швырнул топор, и сила удара была такова, что дышло переломилось пополам. Колесница дрогнула и накренилась набок, кони со ржанием взвились, и возница, проклиная все и вся, схватился за поводья, отбросив легкое копье. Все его усилия были направлены на то, чтобы остановить их и не дать перевернуть колесницу. Из боя он был выведен, а колесница потеряла маневренность. Шарум тем временем кружил рядом, отвлекая на себя щитоносца. Криос пошатнулся, но удержал равновесие и повернулся к Дарде. Она увидела удивление в его глазах. Всего лишь удивление ловкостью маневра трех всадников. Он всегда верил, что нирцы от природы плохие наездники. Но он не думал о том, что они также от природы хорошие ученики.
Удивление не помешало Криосу направить копье для таранного удара. Тем более, что противник сам напросился.
Но не нарвался … Криос привык, что его противники носят более жесткие доспехи и по-иному держатся в седле. Кольчуга давала Дарде относительную свободу движений. А "варварская посадка" позволила ей уйти в сторону и приблизиться на нужное расстояние. Прежде чем Криос успел нанести новый удар, острие длинного меча, ломая зубы, влетело ему в рот и погрузилось в глотку. Дарда, приподнявшись в седле, повернула лезвие, выдернула его и выпустила меч так, что он повис на запястье на ременной петле, одновременно подхватила обеими руками копье Криоса, и держа за середину, как некогда посох, одним, потом другим концом ударила возницу и щитоносца. Копье было тяжелым и неприспособленным для подобного захвата, но целью Дарды было лишь сбить спутников Криоса с ног, что ей и удалось. Колесница, и без того завалившаяся набок, перевернулась, кони, оборвав поводья, рванулись прочь, волоча за собой возницу. Дарда, бросив копье, подняла на дыбы Бурого, дабы избежать столкновения, а Тамрук предпочел скатиться на землю.
Удостоверившись, что Криос не выберется из-под рухнувшей повозки, Дарда вновь подхватила меч и устремилась в бой. Шарум последовал за ней. Но Тамрук не спешил, благо вокруг упавшей колесницы образовалось некоторое свободное пространство. Он подобрал свой топор, затем перевернул колесницу (вряд ли у кого-либо еще из отряда Паучихи хватило бы сил на такое), и склонился над поверженным полководцем.
Если Криос был еще жив после удара Дарды, что сомнительно, то тяжесть обрушившейся на него бронзы довершила дело. Мгновение Тамрук размышлял. А потом он сделал то, чего Дарда ему не приказывала, не сделала бы сама, и возможно, не одобрила бы. Он отрубил мертвую голову Криоса и насадил, не снимая шлема, на его же копье. И поднял как мог высоко, и прокричал:
– Эй! Смотрите все! Криос мертв! Дарда! Дарда!
Он хотел сказать "Дарда убила его", но у него не хватило дыхания. Кровь стекала на его лицо, руки и доспехи, а из легких вырывался неразличимый яростный хрип.
Дарда не оглядывалась. Опьянение боя, известное почти каждому, кто носит оружие, и от которого она всегда была свободна, охватило ее. Ей не до чего не было дела, и когда они встретились с Иммером, Дарде странно было видеть, что он смеется и протягивает к ней руки. Как сквозь пелену она услышала:
– Они рассеялись! Рассеялись и бегут, Дарда! Победа за нами!
Иммер был так рад, что не пенял ей за нарушенное обещание ждать на другом берегу.
– И пусть бегут. Я не приказывал преследовать их. Не стоит искушать судьбу…
Дарда молчала. Она чувствовала, что страшно устала. А когда она увидела поле, заваленное трупами, поле, недавно бывшее цветущей долиной, ей стало стыдно своего опьянения.
Это чувство не исчезло ни вечером, ни ночью. Победа не радовала Дарду. Похоронные команды трудились вовсю. Потери были велики с обеих сторон. Даже среди отряда Дарды имелись убитые, в том числе Козби, лекарь пограничных стражей – он никогда не соблюдал обычая, по которому лекарь должен держаться в стороне от битвы.
Настроение Дарды не улучшало то, что окружающие посматривали на нее с почтительным страхом. Она к такому не привыкла. Люди из отряда Паучихи знали ее способности в бою, в том, что она сделала сегодня, для них не было ничего из ряда вон выходящего. Но не для других. Даже для жителей Каафа, видевших ее во дворе Хаддада. Ведь там она никого не убивала.
Когда они вернулись на правый берег, где должны были ночевать, пришел Лаши – ему удалось остановить наемников, и он хотел доложить об этом.
– Все, кто живы, на своих местах. Но кнут все же пришлось пускать в ход.
– Тогда принимай командование над ними. Если считаешь, что справишься.
– Справлюсь. – Он вымученно улыбнулся. Но это была совсем другая улыбка, чем перед боем. – Жалко, что меня не было с вами. Я бы хотел посмотреть, как ты достала Криоса.
Голову Криоса на копье таскали по лагерю. Потом Тамрук приволок ее в шатер, где собрались предводители и Хариф.
– Другой и подвиг бы присвоил, и камушек на шлеме, – сказал он гордо. – Но Тамрук не таков.
– Может, тебе и следовало бы присвоить подвиг. Он бы тебя точно поблагодарил, – ответила Дарда.
Она не пояснила, что имела в виду. Но ее и так поняли. Криос пошел бы на любые жертвы, лишь бы о нем не говорили,что его убила женщина. Правда, он так этого и не узнал.
– Надо бы похоронить голову вместе с телом, – сказала Дарда.
– У зимранцев мертвецов сжигают, – заметил Лаши.
– Мы не в Зимране. Ладно, пойду отдам похоронщикам. – Тамрук легко разогнул боковые пластины шлема, выпростал оттуда голову, как арбуз из сумы, и обернув краем плаща, вышел из шатра.
Адайя откашлялся.
– Я мечтал сам отомстить Криосу за гибель своих друзей. Но боги судили иначе. И все же я хотел бы отвезти шлем злодея в Кадар, если уж нельзя отвезти его голову. Конечно, я не посягаю на хатральский рубин, о котором мы все слышали, он принадлежит госпоже княгине.
– Если хочешь, я могу устроить, чтоб его прикрепили к твоему шлему, – предложил Дарде Иммер.
– Этого только не хватало, – пробормотала Далла она. – Пусть лежит где-нибудь в ларце.
– Пусть лежит, – подхватил Лаши. – Похоже, что этот камешек приносит несчастье тем, кто его носит.
– Да что вы все речи ведете сплошь похоронные! – рассердился Иммер. – Или не понимаете, что мы сделали? Мы разбили царское войско!