Она что-то возражала Ване.
Но тот и ее мигом поставил на место.
— Разговорчики в строю! Это мой друг, и этим все сказано!
И его голос снова стал близким.
— Значит, так, — решительно заявил он. — Принимаю командование на себя! Все финрасходы тоже. От тебя только требуется собрать вещмешок, то есть сумку, и продиктовать данные твоего паспорта.
В голосе Вани появилось что-то такое неумолимо властное, с нотками жестче любого металла, что Стас не мог противиться: даром, что не служил в армии, а чуть было невольно не встал по стойке «смирно».
Пожав плечами, он достал из нагрудного кармана куртки паспорт.
Продиктовал серию и номер.
Кем и когда выдан.
Потом, как зачем-то потребовал Ваня, адрес своего дома…
Маршрут, по которому удобней подъехать к нему.
И только после этого он, наконец, спросил:
— Зачем тебе все это?
— А затем, — торжествуя, ответил ему Ваня, — что сейчас мы купим тебе билет. И ты поедешь с нами — в Покровку!
— Что?! Я? — ужаснулся Стас, только теперь соображая, что ему еще приказано и собирать сумку. — Да ты хоть понимаешь, что говоришь? Никогда! Ни за что! Почему это ты за меня все решаешь? И вообще, кто это — мы? — придя окончательно в себя, с вызовом уточнил он.
И услышал после того, как Ванин голос снова о чем-то переговорил с женским:
— У вас теперь дом, оказывается, совсем недалеко от вокзала?
— Ну да, почти в самом в центре…
— Тогда потерпи немного! И сам все скоро узнаешь! Как и положено настоящему другу — первым!
— Стой! Погоди! — закричал Стас.
— Все, конец связи! — жестко отозвался Ваня.
Отключил свой телефон.
И не отзывался ни на какие вызовы друга.
Выдержка его тоже оказалась железной.
Однако и Стасу терпения было не занимать.
Он снова и снова набирал Ваню.
И вдруг, остановившись, будто натолкнувшись на что-то, ахнул:
— Постой-постой! А ведь в его предложении что-то есть! Я ведь действительно больше всего на свете хотел, но только не знал — как, к ней поехать…
9
— Так значит, это была… твоя свадьба? — опешил Стас.
Узнав, что Стас собирается ехать в Покровское, мама страшно разволновалась.
И теперь, судя по всему, у нее действительно поднялось давление.
Но, как сказал, измерив его, Сергей Сергеевич, это не от перемены погоды, а на стресс, поэтому быстро пройдет.
Мама обожгла его рассерженным взглядом — не мог подыграть ей, наоборот, сгустив вокруг ее состояния тучи — и слабым голосом, лежа на диване, принялась отговаривать сына.
Но тот лишь молча собирал свою сумку.
Положил, как всегда, авторучки, блокноты.
Но, поразмыслив, вынул их.
И — тут кстати пришел на выручку часто бывавший в командировках папа — бросил в нее принесенные им зубную щетку, пасту, мыло, футболку, нательное белье, носки…
— Стасик! — стонала мама. — Если уж без этого никак нельзя, то хоть покушать с собой возьми…
— Зачем? Ванька сказал — все обеспечит! — прокричал в открытую дверь соседней комнаты Стас.
Добавил еще в сумку купленный с самой первой зарплаты очень дорогой диктофон со встроенным в него музыкальным плеером.
Если все сложится удачно, подарит его Ленке.
Да и даже, если нет, все равно ей оставит.
При поддержке папы сумка вскоре заполнилась почти до предела.
На самый верх он положил тогда, сняв со своей полки, две небольшие, но в рамках и под стеклом, иконы.
Которые, помимо всего, были привезены верующими друзьями-сокурсниками со Святой Земли.
Одну с Богородицей — маме Вани с Леной.
И другую, на которой был изображен Николай Чудотворец — их отцу.
Как напоминание о том, что этот святой, как когда-то и ему, помог освободиться из тюрьмы невинно посаженным в нее воеводам.
Чтобы Будко-старший после этого больше не пил и почаще молился.
— Ну вот, кажется все! — шумно выдохнул он.
Снова присел, теперь уже на дальнюю дорожку: вдруг у Вани не будет времени ждать его?
Стал припоминать — для этого, собственно, русские люди и придумали такую традицию, а вовсе не из-за, как это стали считать потом, суеверия — не забыл ли чего еще…