Ребят одолевало нетерпение. А как ставится капкан? А как бить зверя? А как искать по следу! Сто вопросов, и на каждый ждут ответа.
Костер жарко потрескивал, разгораясь все ярче и ярче. Сосновая и еловая сушь пылала жарко, и было светло, как днем. Стало горячо, и ребята отодвинулись. Спать никому не хотелось.
— А может, заявится наша медведица? — пытал старика Азат.
— Правда, может? — уже иронизировал Юрка. — А то Азат соскучился… Ты рыбы ей приготовил? А зря. Так она не пойдет.
— Ладно тебе балагурить! — отмахивался Азат.
На какой-то миг ребята притихли, а Петька встал и сладко потянулся. Не пора ли спать? Вдруг за кустами раздался шорох, и все повскакали с мест. Что такое? Неужели она? Прислушался и Корней Ильич.
— Разбуди-ка Грека, — сказал Сенька Биктимеру. — И девчонок тоже.
Прислушиваясь, ребята невольно поглядели на деревья. Еще с вечера каждый из них инстинктивно выбрал себе одно из них, чтобы при надобности забраться на сучья.
Ночь была звездная и тихая-тихая. Ее покой едва нарушал еле слышный лепет горного ручья — он журчал под боком. И темная-темная, чернее чернил. Ничего не разглядишь. Особенно после костра. Что же теперь делать? И как быть? Если она, спать не даст, пока с ней не расправится Корней Ильич. А расправиться с медведицей в такую ночь не так просто. Да и зверь, видать на рожон не полезет. Голодна она — не голодна. А чтобы полакомиться, едва ли пойдет на огонь, да на людях. И все же, небезопасно.
Отошли к палатке. Отсюда легче наблюдать за кустарником, откуда послышался шум. Альда приложила руки к груди. Сердце, готовое выскочить наружу, стучало громко.
— Что-то страшно, Злата, — шепнула она подружке, и обе прижались друг к другу.
Но вот в кустах снова послышался шум, резкий, сильный, будто кто-то ломился через чащу. Что за оказия? Чего ей надо у огня? Смелая, оказывается. Напряжение достигло предела. Так натягивается струна. Стоит чуть усилить натяжку, и она с треском лопается. Нечто подобно сейчас и в душах ребят. С медведицей шутки плохи, и приходилось быть настороже Беда, как попадешь ей в лапы.
Опять тихо-тихо. Затем снова шорох, снова кто-то ломится через кусты, шарахаясь из стороны в сторону. Лучше бы не тащить сюда того медвежонка. Из-за него теперь все беды. Ошибку, Однако, не поправишь. Теперь не спи и дрожи всю ночь.
Девчонки притаились, ни живы ни мертвы. Перетрухнули и ребята. Платон Ильич отошел с ружьем в сторону, Корней Ильич в другую. Профессор стоически присел у палатки и все твердил:
— Ничего, ребята, все обойдется, все будет хорошо! Всех медведица не проглотит!
Всех нет, а кое-кого может сцапать.
Как вдруг зверь снова махнул через кусты. Казалось, вот-вот он вырвется к самому огню, и все сразу увидят медведицу.
— А, дьявольщина! — обругался, не стерпев, Корней Ильич. — Сейчас я его окаянного пугну отсюда! — и, вскинув ружье за плечо, бросился к кустам.
Сенька даже оцепенел. Правда, тут же и восхитился мужеством охотника. Но зачем же все-таки рисковать? А старый камнерез вышел к самым кустам и уже крикнул оттуда:
— Глядите-ка, вот он разбойник!
Все удивились, что за панибратство с медведем?
— А ну, прочь отсюда! Прочь, говорю! — на кого-то кричал Корней Ильич.
Ага, догадался Сенька, это же ручной медведь с кордона. Но к горечи и радости ребят оказался вовсе не ручной медведь, а обыкновенный заблудившийся теленок. Его, верно, ищут, а он тут блуждает, пугая ребят.
Смеху теперь, хоть отбавляй. Вот тебе и медведица! А все Азат. «Придет, придет», — просто запугал всех. Оказывается, теленок. Смех и грех.
Теперь оставалось лечь спать.
Легенда про Чудо-камень
Первые же километры пути через Уреньгу оказались тяжкими. На ладонях появились мозоли. От носилок. Биктимер тяжело дышал. Ныло плечо. Азат тоже отдувался, и по лицу его струился пот. Сегодня Юрка казался куда тяжелее, чем вчера.
Подошел Платон Ильич и подменил Азата. «Передохни малость». — «Я еще могу, не надо». Грек не уступил. Азат с минуту оттирал платком взмокшее лицо.
На первом же малом привале распрощались с Илюшкой. Паренек полюбился всем и с первых же минут стал родным и близким. Удивительный ребенок. Смелый, рассудительный, мастер на все руки. Дружить с ним одно удовольствие. Платон Ильич расцеловал его и долго не выпускал из рук. Профессор подарил ему диковинный нож в семнадцать лезвий. Расцеловались с ним и ребята. Пытались было обнять его и девчонки, но Илюшка не поддался. Только потом уже сам подошел к Альде, обнял ее и запросто сказал: