Чтобы не потерять дорогу, надо обязательно ощущать ее границы.
Помнишь, ты описывал круги, шагая по футбольному полю с завязанными глазами, ибо ты не видел цели и не ощущал границ дороги.
Однако у футбольного поля ширина в несколько десятков метров, а у океанического течения — несколько сот километров. Так неужели угорь мечется от одной границы Гольфстрима к другой, от одной границы солености к другой?
Или он плывет на границе двух встречных течений и ощущает органами боковой линии, что с одной стороны вода движется чуть-чуть не так, как с другой?
И еще проблема: допустим, угорь нашел границы этой дороги. Но где на ней указатели «вперед» и «назад»?
Представь, ты ходил-бродил по всяким кривым и запутанным московским улочкам-закоулочкам, заблудился и вот наконец вышел на прямую улицу, ту самую улицу, какую ты искал. Однако куда идти — направо или налево?
Но ты человек, ты можешь прочесть указатели на перекрестках, определить по номерам домов и в какой стороне находится центр, либо спросить, куда тебе идти, у любого прохожего.
Никаких номеров и стрелок в морском течении нет. И встречные рыбы не будут показывать дорогу плавником.
Может, дело в запахе? Дескать, рыбы обладают тонким обонянием не случайно. Оно им нужно и чтобы успешно охотиться, и чтобы ориентироваться в водной толще. У каждой речушки, каждого озерка и моря есть свой собственный запах-вкус (для рыб и запах и вкус — это одно и то же чувство), и запах этот сложный: он состоит из запахов водорослей, горных пород, ложа водоема и обитателей, живущих в нем. Вот по этим-то запахам рыбы и находят свои места.
Возможно и так: когда лептоцефала несет течением к берегам Европы, он запоминает запахи Гольфстрима. Всю жизнь угорь хранит воспоминание об этих запахах, и, когда приходит время, он плывет на них. Как охотничья собака, почувствовав издалека запах дичи, стремится к ней по ароматному пеленгу, так и серебристый угорь, находясь где-нибудь у берегов Европы, плывет на запах Саргассова моря по запаху. Недаром у них такое удивительное обоняние!
Да, это верно — угри обладают удивительным обонянием.
Доказано: если пустить в Онежское озеро полнаперстка пахучего вещества финилэтилалкоголя — на наш человеческий нос оно пахнет розой — да размешать его равномерно по всему озеру, то угорь отличил бы эту воду от онежской воды, взятой до прибавки.
Если бы у наших докторов было такое тонкое обоняние, то они распознавали бы болезни носом. Понюхает доктор в своей приемной и скажет:
— У вас малярия, а у вас желтуха. А у тебя, друг сердечный, болезней нет, а есть хроническая лень и нежелание идти в школу, потому что ты не приготовил урок по русскому языку. И учти: неминуемое осложнение при этой болезни — двойка!
Ученые проверяли способность разных рыб ориентироваться по запахам. Они замазывали воском ноздри лососевых рыб и выпускали их в воду, и те не находили свои нерестилища, а контрольные рыбы с незакрытыми ноздрями находили. Все это так… Но неужели допустить, что запах саргассовых водорослей проходит через всю Атлантику, пробирается через Гибралтар в Средиземное море, доходит до берегов Италии и там щекочет органы обоняния угрей, только что выплывших из рек?
А еще говорят: угри плывут в самое соленое, самое теплое место Атлантики. Так как таким местом является Саргассово море, то они и попадают туда.
Но тут возникает возражение: ведь в Средиземном море вода и теплее и солонее атлантической воды. Зачем же тогда угрям выбираться из Средиземного моря?
Нет, не очень надежны эти компасы.
Дело тут, видимо, гораздо сложнее.
Нужно думать, у великих путешественников есть целый комплекс разных компасов. Они-то, действуя в сочетании, и приводят путешественников до цели.
«Монарх всяческих тайн»
И тут, я предчувствую, главный электрик нашего славного Общества испытателей природы Андрейка воскликнет:
— А я знаю! У рыб есть магнитные компасы! У птиц нет, а у рыб есть!
Лет сто тому назад возникло предположение, что птицы в своих полетах руководствуются магнитными компасами — дескать, они ощущают магнитные силовые линии Земли и по ним находят путь.
Позднее, не найдя убедительных доказательств этой теории, люди отвергли ее. Когда же ученые побольше узнали о влиянии магнитного поля на живые организмы, они опять стали задумываться над теорией магнитной навигации.