То, что повелевает Бог, должно произойти, — сказал Махараджи. Когда посетитель ушёл, он сказал: «Если человек совершил зло, карма должна вернуться — может, отец или дети, но кто-то должен заплатить».
Отказ Махараджи вмешиваться в карму смерти явно не имел исключений.
Поздно ночью я сидел с Махараджи у края дороги, рядом с храмом в Бхумнадхаре, что недалеко от Наинитала. Вдруг на дороге появился странного вида человек в лохмотьях и пепле, который начал выкрикивать оскорбления в адрес Махараджи. Я подумал, что он пьян. Он очень долго изливал свои обвинения в том, что Махараджи слишком покровительствует своим преданным. «На этот раз, — кричал он, — ты зашёл слишком далеко! Через шесть дней я доберусь до него». Махараджи казался очень взволнованным и велел мне пойти в храм и принести незнакомцу еды. Я побежал за едой, а когда возвращался обратно, увидел, как тот человек перешёл через дорогу и будто бы растворился, поднявшись в воздух. Махараджи кричал: «Посмотри, куда он ушёл, посмотри куда он ушёл!» Но я больше не видел его. Затем Махараджи сказал мне, что этим незнакомцем была Смерть. А через шесть дней умер один из самых близких преданных Махараджи.
И всё же сам он предпочёл умереть так же, как он и жил — способом, который не представлял из себя ничего особенного.
Он делал всё согласно природе. Ребёнок живёт, молодой человек много путешествует, старик умирает. Он действовал в соответствии с законами природы. Если бы он только захотел, он мог бы изменить природу для себя, но я не думаю, что он это делал. Когда он был болен, он просил лекарства, когда он уставал, то отдыхал. Когда же он состарился, он умер.
Послесловие
Махараджи отправился в храм Ширди Саи Бабы в Мадрасе. В то время как он молча сидел там, какая-то женщина с ребёнком плакала перед изображением Ширди Саи Бабы, оставившего своё тело много лет назад. Махараджи сказал: «Знаете, что она делает? Она просит его излечить её ребёнка, и он сделает это, так как гуру никогда не оставляет своих преданных. Гуру бессмертен, неразрушим, и он не подвластен старости и смерти».
Мы, преданные, которые знали Махараджи и были знакомы с его лилой, не можем с полной уверенностью сказать, что же произошло 11 сентября. Мы знаем, что тело было сожжено, но мы не знаем, какое из тел Махараджи это было. Может быть, он облек мысль о себе плотностью, чтобы она могла быть сожжена. Он учил нас не верить своим чувствам и разуму, когда дело касалось его, и мы хорошо выучили этот урок. Сейчас мы даже колеблемся относительно принятия реальности кремированного тела. Так, многие из нас не удивляются, когда возникают различные истории о том, что всё это на самом деле не то, чем кажется.
Через несколько дней после махасамадхи Махараджи в храм Ханумана в Лакнау пришёл незнакомец. Он начал расспрашивать священнослужителя о четках, висевших у него на шее, и тот ответил, что это чётки из растения тулси, которые ему подарил Махараджи. Тогда незнакомец сказал, что он знает Махараджи и что считает его великой душой. Он попросил, чтобы ему показали ашрам. Когда он вошёл в комнату Махараджи, то указал на стоящую на кровати урну и спросил о её назначении. Священнослужитель понял, что этот человек не знает о махасамадхи Махараджи и объяснил, что в урне хранится пепел, оставшийся после кремации тела. Незнакомец был в шоке и сказал, что это невозможно, так как он собственными глазами видел Махараджи в Амаркантаке несколько дней назад. Талия Махараджи была тогда обёрнута джутовой мешковиной, и больше на нём ничего не было. Махараджи сказал ему, что оставил своё одеяло в Каинчи и что он больше никогда не будет носить дорогие дхоти. Ещё он сказал, что ашрамы — это тюрьмы и что они вызывают привязанность в умах садху, которые, как считалось, должны были освободиться от привязанности. Затем он добавил, что убежал от всех этих ашрамов и никогда больше не вернётся в них, и что с этих пор будет жить в джунглях и у него будет время петь и молиться без помех.
Священнослужитель был поражён, услышав этот рассказ. Через какое- то мгновение он повернулся, чтобы задать незнакомцу вопрос, но обнаружил, что тот исчез.
*
Два или три года назад Махараджи сказал, что принесёт мне три вещи. Он так ничего мне и не принёс, а я и не напоминал ему, поскольку он делает то, что он делает. Я никогда ни о чём его не просил. Всё, что он делал для меня, исходило от него самого. Теми тремя вещами, которые он хотел мне дать, были: сделанные из рудракши чётки из Пашупатинатха, Шива-лингам из реки Нармады и особая раковина.