― Махараджи желает, чтобы ты взял эти сладости.
― О'кей.
― Махараджи послал меня угостить тебя чаем.
― О, нет! Больше не надо!
― Я лишь исполняю свой долг. Это желание Махараджи.
― О 'кей.
― Только что прибыл преданный из Дели с большой корзиной сладостей. Махараджи сейчас раздаёт их. Он хочет, чтобы ты пришёл.
― О, Боже, я лопну.
― Это прасад.
― Спасибо, Махараджи. О, нет, не надо ещё и яблок! О, спасибо, Махараджи».
Тогда как многие во время даршанов испытывали на себе такие качества Махараджи, как любовь или безвременность, каждый, кто оказывался перед ним, ощущал его обеспокоенность по поводу того, чтобы все были накормлены. Очень часто ещё до того, как вы успевали занять своё место, он настаивал, чтобы вы «приняли прасад». Никто никогда не уходил от него голодным.
Я остановился у заправочной станции в Беркли (шт. Калифорния), принадлежавшей одному сикху. Я думал, что смогу попрактиковаться с ним в хинди. Когда он узнал, что я останавливался в храме в Каинчи, первое, что он сказал, было: «О, ты связан с этим Бабой. Я был у него.
Он дал мне пурис (жареный хлеб). Больше никто не даёт тебе еду просто так, ни за что».
Многие бедняки, проживавшие в окрестностях храма или совершавшие паломничество, приходили, чтобы получить здесь еду; но у остальных из нас такое обильное кормление и постоянная обеспокоенность по поводу пищи вызывали предположение, что еда символизировала собой нечто большее.
Первое, что поразило меня, это обилие еды. Я только что прибыл из Непала, где длительное время выполнял строгую буддийскую медитационную практику, а здесь я вижу, как все эти люди сидят и наедаются до отвала! Я подумал: «О, они не знают, что делают. Ну и обжоры!» Затем я тоже сел, чтобы поесть... и через несколько дней я уже сам объедался до отвала. Никогда раньше я ничего подобного не испытывал. Я буквально не мог наесться. Казалось, будто я вскармливаю свой дух.
*
Он предложил мне съесть полученную им в качестве подношению перу (сладость), но, как ни странно, я отказался. Я тогда подумал, что я совершенно сыт и лучше, если кто-то другой съест это. И он отдал угощение кому-то другому.
Во время другого даршана он наполнил мои руки сладостями, которые я тут же съел. Вскоре он стал давать мне ещё одну огромную горсть сладостей, но на этот раз я отказался, так как посчитал, что свою долю я уже получил. Сидевший за мной индус расстроился и сказал мне, что я никогда не должен отказываться от прасада Махараджи, что я должен всегда принимать всё, что он мне даст. И тогда я почувствовал себя очень неловко. Когда Махараджи в следующий раз предложил мне горсть сладостей, я с радостью принял их.
*
Я прибыл в храм в ноябре и жил там безвыездно до самого конца марта. Всё это время меня каждый день очень хорошо кормили и ни одного пенни не попросили в качестве компенсации. Я не мог этого понять. Я — относительно богатый житель Запада, а индийцы переживают экономически трудные времена и не принимают никакой оплаты. И я продолжал украдкой бросать деньги в ящик, находящийся в храме. Р Д
*
Я пытался спрятаться где-нибудь около храма, подальше от дверей, из которых он выходил. И когда он вышел, люди толкнули меня так, что я оказался прямо у тукета. Я всегда старался держаться поодаль и спрятаться, поэтому, когда меня подтолкнули к нему, я тут же попытался спрятаться за колонну, но люди всё толкали и толкали меня. Я был перепуган и начал плакать. А Махараджи дал мне грушу. Когда я ел эту грушу, у меня было такое ощущение, что я весь заполнился водой, снизу доверху. Я чувствовал, будто поглощаю саму любовь. С того дня эта груша постоянно в моей памяти, и ничего из того, что я когда-либо испытал, не может сравниться с этим переживанием. С тех пор я не съел больше ни одной груши.
*
Однажды, когда моя дочь была ещё совсем юной и жила с нами, мы направлялись в Каинчи, чтобы получить даршан, и по пути остановились в Бховали. Она хотела джелеби (сладости), но у нас не было с собой ничего. Я сказал ей: «Когда мы доберёмся до Каинчи, там мы отыщем для тебя сладости». Но когда мы приехали на место, то обнаружили, что это был день индуистского поста — Экадаши (букв, «одиннадцатый день» лунного месяца), — поэтому подавали только варёный картофель. Когда мы были в комнате Махараджи, к нашему большому удивлению, вошёл человек с большой корзиной, полной джелеби.