*
Один кондитер, исполненный глубочайшего почтения к Махараджи, часто приходил к нему, принося много сладостей для всех посетителей. Махараджи хвалил его и награждал. И через некоторое время этот человек буквально раздулся от гордости и чувства собственной важности. Однажды, после некоторого периода отсутствия он вновь появился в ашраме и принёс прасад — маленькую коробочку сладостей, по размеру вдвое меньше тех, которые обычно приносят Махараджи люди — и это от кондитера! Махараджи искоса взглянул на него, вытряхнул из коробочки все сладости и, отдав её сидящему рядом с ним преданному, сказал: «Не давайте ему большую коробку пури. Вот, положите сюда несколько штук».
«Хочешь выпить эту воду?» — спросил меня Махараджи. Вода была не очень чистая и, кроме того, была взята из мусульманского источника. Он знал, что я брамин и не стану пить её, и он никогда не заставлял меня идти против своей природы. Часто он говорил людям: «Предложите это С», зная, что я не возьму это. Тогда он добавлял: «Нет, не давайте ему это, он не возьмёт».
*
Я совершал духовное паломничество в Бомбей и остановился в доме у одной семьи. Глава семьи должен был каждый вечер принимать особый напиток для поддержания сердца на основе алкоголя. Немного он предложил и мне, и в итоге я довольно сильно опьянел от него.
Позже, когда я вернулся к Махараджи, он стал рассказывать мне об одном садху, уехавшем в Америку, а затем спросил: «Чем его в Америке кормят?»
― Я не знаю, Махараджи, но я уверен, что ему дают очень чистую пищу.
― Они кормят его молоком, — сказал Махараджи.
― Это хорошо.
― А ты знаешь, что они добавляют в молоко?
― Нет.
Наклонившись, он сказал мне притворно заговорщическим тоном: «Алкоголь!»
― Нет.
― Да.
― О, нет! — воскликнул я так, будто он только что рассказал мне о самом ужасном проступке.
На что Махараджи ответил: «О, да», и многозначительно посмотрел на меня.
У меня подкосились ноги. Он просто припер меня к стене. (Р. Д.)
Одной из прелестей отношений между бранящимся, насмехающимся Махараджи и преданными было то, что многие из них не боялись отвечать ему тем же. И он, казалось, с особым удовольствием имел дело с теми, кто вступал с ним противоборство!
Я мог говорить с ним резко, поскольку, зная его с того времени, когда мне было шесть лет, я никогда не задумывался о том, что должен обращаться к нему почтительно; между нами не было ощущения «величия» или «старшинства». Однажды, например, он начал тянуть меня за нос, и я сказал ему: «Не делай этого! Если ты можешь удлинить его, то сделай это, а иначе не прикасайся к моему носу».
Махараджи ответил: «Хорошо, я не буду прикасаться к нему. Я могу благословить тебя через макушку головы».
Я сказал ему, что что бы он ни делал, он должен делать это должным образом. И тогда он похлопал меня по голове. Вот так я мог разговаривать с ним. И вот этого мне так недостаёт с тех пор, как он оставил своё тело.
*
Последний раз я видел Махараджи во Вриндаване. Мы добирались туда с самого раннего утра и прибыли вскоре после полудня, но Махараджи вышел из своей комнаты только в 3 часа дня. Не успев появиться, он тут же принялся на меня кричать, веля мне убираться, говоря, что он не желает видеть моё лицо. «Джао (Уходи)!»
Тогда я тоже начал кричать на него, спрашивая, что я такого сделал. Я потратил всё утро на дорогу и прождал весь день, чтобы увидеть его, а он меня так приветствует. «Нет! — сказал я, — я не уйду».
Он продолжал кричать и в конце концов позвал чаукидара, чтобы тот вышвырнул меня вон. Вошёл чаукидар, он сложил руки и обратился ко мне вежливо, но настойчиво. Я кричал Махараджи: «Посмотрим, как этот человек прикоснётся ко мне! Как он вышвырнет меня! Я не уйду».
Знаете, в итоге Махараджи подозвал меня к себе. Он похлопал меня по голове и произнёс несколько мантр, как это было во время нашей первой встречи. Теперь он так прекрасно улыбался. Он сказал мне, что его шакти (духовная энергия) будет всегда со мной и что теперь я должен идти. Я был уже переполнен и сказал ему, что ему нет необходимости заставлять меня уходить. Я ухожу сам, так как я уже получил его даршан.
*
Моя мать является великой преданной Махараджи, и она даже порицала его, когда считала нужным. Махараджи говорил о ней: «Смотрите, она может делать это. Только люди с чистым сердцем могут делать такие вещи». А иногда Махараджи ругал её за то, что она пришла: «О! Зачем ты пришла? Ты должна идти домой. Ты явилась без разрешения своего сына!»