*
Я никогда не знал, кто такой Махараджи. Однажды, когда я отказался уходить, Махараджи сказал: «Ты проел мне мозги. Пожалуйста, уходи отсюда». Он мог и обидеть меня: «Уходи. Я не буду с тобой разговаривать». И тогда я отвечал: «Я не уйду, пока моя работа не будет выполнена».
*
Я не хотел ехать с Махараджи в Мадрас. Он просил меня поехать, но мне нечего было надеть. Махараджи сказал, что он уезжает, и я ответил, что пройду с ним до станции и там попрощаюсь. И я вошёл в его вагон, так как собирался выполнить пранам. Но он не желал разговаривать со мной, он отвернулся от меня и даже не глядел в мою сторону. Я так и не вышел из вагона, и когда поезд тронулся, Махараджи рассмеялся: мне пришлось ехать с ним.
*
В те дни Махараджи никогда не оставался в одном месте слишком долго — как правило, не более двух-трёх дней, — поэтому я мог получить его даршан всего несколько раз. Затем я на двадцать лет уехал из Канпура в Калькутту, где был очень занят и не имел никаких контактов с Махараджи. Вернувшись в Канпур, я вспомнил о Махараджи, мне захотелось узнать, где он, и я досадовал на себя за то, что не разыскивал его. Я отказался от еды на два месяца. Моя жена спрашивала меня, почему я такой сердитый и почему перестал есть, но я так и не открыл ей причину. Я был страшно зол на самого себя.
Когда я оказался в Аллахабаде, один человек предложил мне получить даршан очень хорошего святого. Его имя он мне не сказал и отвёл в дом Дады. Махараджи увидел меня и спросил: «Почему ты не ел два месяца?»
Я возразил: «А почему вы не дали мне даршан? Может быть, я сумасшедший, но вы же святой — вы не должны быть сумасшедшим». Я говорил с ним довольно грубо, как ребёнок. Кто-то из преданных спросил меня: «Ты что, собираешься воевать с Махараджи?», на что я ответил: «Да, конечно. Почему бы не повоевать? Он мне как отец, а я — его сын. Почему бы нам не сразиться? Не вмешивайтесь».
Махараджи также сказал: «Пожалуйста, не вмешивайтесь. Он мой очень давний преданный».
Когда люди ушли, Махараджи повернулся ко мне и предложил: «Поезжай домой. Я приду к тебе завтра утром и принесу с собой свою пищу».
Я ответил: «Хорошо, только тогда, когда вы принесёте мне свою пищу, я стану снова есть. Если вы не придёте, я не буду есть».
Махараджи сказал: «Приходи завтра», но я возразил: «Нет, Махараджи. Я не доверяю вашим словам. Вы говорите, чтобы я завтра пришёл к вам, а вас здесь может не оказаться. Что тогда со мной будет?
Я не уйду. Сегодня я буду спать здесь на веранде или на траве».
Он сказал: «Нет. Тебе здесь негде спать».
Я ответил: «Это не имеет значения, Махараджи. Я буду спать за воротами, на дороге, на кирпичах вместо подушки. Тогда утром я смогу застать вас».
Махараджи сказал: «О, нет. Ты должен доверять мне. Я обязательно пойду с тобой. Уходи!»
Махараджи настаивал на своём, дав мне твёрдое обещание. Затем он велел одному из преданных отвезти меня домой на машине. Этот человек попросил меня подождать с полчаса. Когда я ожидал его, ко мне подошли несколько преданных, слышавших мой спор с Махараджи и сказали, что Махараджи часто выдаёт чек, который никогда не обналичивается. Он может прийти, а может и не прийти.
Я ответил им, что появлюсь завтра утром, и если Махараджи не пойдёт со мной, я поклянусь, что не буду пить даже воду, пока он не придёт ко мне.
Не успел я закончить эту фразу, как Махараджи вышел из дома и сказал: «Подожди, подожди. Я поеду с тобой прямо сейчас».
Мы сели в две машины и поехали ко мне домой. Мы прибыли около одиннадцати часов вечера. Свежей еды в доме не было, но Махараджи начал есть то, что осталось после обеда, взяв понемногу всего, что ему было предложено. Затем он сказал: «Я поел. Теперь ешь ты. Начинай сеть и заканчивай свой пост». Затем он уехал.
Вот такова история того, как я получил благословение от Махараджи. Со временем я стал чувствовать его сильнее.
Часто игра, происходившая между Махараджи и преданными, носила поистине детский характер.
Махараджи просил меня как избалованный ребёнок: «О, Ма, пожалуйста, спой мне бхаджан (песнопение, выражающее поклонение и преданность)». И цитировал слова песнопения: «Колодец без воды, корова без молока, храм без света — так и человек без бхаджана».
*
Был день Ракшабандханы, когда запястья братьев обвязывают защитными лентами. Я заранее купила ленты для своих братьев и для Махараджи. Те, что предназначались для моих братьев, я оставила дома, а ленту для Махараджи положила в свою сумочку. Я никогда раньше не праздновала этот день с Махараджи, и мне очень хотелось завязать ленту вокруг его запястья, но я стеснялась делать это на глазах у такого большого количества людей. Когда мы на какое-то мгновение остались с ним одни, он позволил мне обвязать ему запястье лентой. Как раз в этот момент в комнату кто-то зашёл, и Махараджи очень робко сказал ему: «Мать завязывает мне ракшабандхан».