Выбрать главу
То были дни блаженства. Мы ничего не делали.
Он говорил, что мы ни на что не годимся, кроме йоги пяти ступеней: есть, пить, спать, болтать и перемещаться. Одинокие среди друзей, мы ели руками и тарелки из листьев в реку бросали.
Он был самим собой, открывая двери, сидя на своём месте, бродя то здесь, то там, говоря всё, что душе угодно, смеясь, когда смеялся, и мы смеялись вместе с ним, позволив всем различиям, как и своему будущему, которое до этого маячило, рождая беспокойство, исчезнуть в складках его одеяла. Быть рядом с ним — это так много, его присутствие — это всё. — Не выбрасывайте никого из сердца своего, — он говорил нам. — Любите и кормите их.
Так просто. Так странно. Он позволял нам идти с ним и держать руку его. Клал нам на головы цветы и дергал за бороды. Он отсылал нас прочь и звал обратно, женил нас и давал детям имена — Кем он мог быть? О, какой смешной старик, одежды его ниспадали. Мы приходили, чтоб быть здесь и сейчас, а он говорил: «Придёшь завтра», Что это, что касается в нас самой чистой из тайн? Позволь нам войти туда, где всё так не похоже. Это ли истина, настолько знакомая, что кажется, что она живёт сама по себе? — напряжённый порыв, которым являются те, кто влюблён... пространство между двух мыслей... и отпускание всего... И этот дар, что расцветает бесконечно... И поворачивает нас к любви истокам, где больше нет нас. И лишь отсутствие осталось как напоминанье. А мысли возникают и уходят.
Нет ничего, что я мог бы делать. Ни мысли, ни поступки спасти меня не могут. Пою. Танцую, воздев в благоговеньи руки. Играю свою роль... все остальные розданы, и видимые, и невидимые. Так есть. Так будет.
Доверчивое сердце поглощает всю ложь.
О Возлюбленный, нет никаких различий, вся Вселенная нанизана на тебя, как бусины, Гирлянду эту возлагаю к твоим стопам — позволь мне одарить тебя цветами... моё дитя, возлюбленный мой, ты холодный старый камень, обезьяна-человек. Нет ничего, что мог бы сделать я, чтобы тебя коснуться. И всё же я прикоснусь. Брат среди братьев, сестра, отец и друг, зачем ты тянешь своё одеяло из моих рук?
Помочь мне — это же пустяк. А боль невыносима. Но я её терплю. Я терплю всё. Нет больше ничего.
Позволь мне подарить тебе цветы... Вовеки пусть любовь моя неосуществлённой будет, и буду я вовеки томиться по тебе.
Могу ли я забыть, что никогда тебя не помню?
И тонкость — это путь любви.
Так просто. Так странно.

Вера... И никакого страха.

Вся та многокрасочная мелодрама, которая разворачивалась в тех местах, где появлялся Махараджи; всё многообразие мыслей и реакций преданных на Махараджи, его многочисленные реакции в ответ, гнев и крики, недовольство, нежность — всё это заполняло пространство и время, когда мы были рядом с ним, и всё же... мы знали, что это лишь часть, а не суть наших отношений с ним. Махараджи передавал нам нечто намного более тонкое, чем слова, действия или мнения. Та трансформация, которую он мягко совершал с нами, происходила где-то глубоко внутри нас.

Не было ни одного аспекта жизни, которого бы он не затрагивал.

*

Знаете, вы могли прийти к Махараджи, заполненные множеством проблем. Вы немного сидели с ним, и они все разрешались.

*

Он создавал всю ситуацию лишь для того, чтобы учить вас. Он никогда не читал лекций и не прибегал к Священным Писаниям, он обучал посредством ситуаций и обстоятельств.

*

Махараджи направлял нас на всех уровнях — духовном, ментальном и материальном. Он давал указания относительно того, как воспитывать детей, как быть хорошим партнёром в браке, как достичь успеха в делах. Но это не были какие-то конкретные правила или рекомендации. Он направлял нас, изменяя наши сердца.