И в то самое мгновение я ощутил эту невероятно сильную боль в груди и огромную щемящую тоску — и я начал плакать. Я плакал и плакал, и плакал, по я не испытывал пи счастья, ни печали. Это был плач, какого раньше со мной не было. Единственное, что я мог сказать обо всём этом — это то, что у меня было чувство, будто я довёл что-то до конца. Путешествие было завершено. Я прибыл домой. (Р. Д.)[1]
Говоря словами Дады, «Мы все думаем, что гоняемся за гуру, но в действительности, как видите, он гоняется за нами».
*
Всё, что я знала о трудностях Индии, придавало мне уверенности в том, что у меня нет никакого желания отправляться туда. Однако в октябре 1971 года я очутилась в аэропорту им. Кеннеди с двумя своими друзьями, ожидая посадки в самолёт, следующий рейсом до Бомбея. Нас пришла провожать большая толпа людей, состоящая из членов нашей нью-йоркской «духовной» группы, или, как я подозревала, они пришли, для того чтобы убедиться, что мы действительно сядем в самолёт. Мы все трое пребывали в состоянии паники различной степени, не совсем понимая, что же мы делаем. И паника и замешательство усилились во сто раз, когда мы оказались в самой Индии.
Мы трое, почти вся группа западных ищущих, сгруппировались вокруг Махараджи, о котором впервые услышали от Рам Даса. Хотя моя жизнь и изменилась полностью после того вечера, когда я впервые послушала лекцию Рам Даса, особой тяги к посещению Индии у меня не было. Мистическая подоплёка поездки в Индию в те времена была такова, что мне казалось дерзостью даже думать о таком путешествии. Мне было ясно, что сила пробуждения, которую я испытала, на самом деле представляла собой мою связь с Махараджи — что он действительно мог быть моим гуру. Мы все слышали о том, как трудно его найти. А что если он отошлёт меня обратно, как он делал это с другими?
И вот сейчас, три года спустя, я улетала в Индию, хотя я по-прежнему была не настолько безрассудной, чтобы рисковать и, возможно, получить отказ — я собиралась посетить некоторых святых южной части Индии и, может быть, позже «посетить» север страны, если у меня будет какая- нибудь надежда быть принятой.
Когда мы сошли с самолёта в Бомбее, нас встретили представители авиакомпании (что можно считать в Индии своего рода подвигом), которые предложили нам сделать заказ на дневной рейс в Нью-Дели и сказали, что билеты уже ждут нас в кассе. Это было просто потрясающе, однако после 26 или 28 часов, проведённых в воздухе, мы пребывали в таком туманном состоянии, что не могли почувствовать ничего более сильного, чем лёгкое удивление. В конце концов — мы были в Индии — а здесь может случиться что угодно. (Эта тайна с билетами и бронированием мест до Дели так никогда и не была раскрыта каким-либо «разумным» способом.) В Дели мы решили зайти в бюро «Американ Экспресс», чтобы посмотреть, нет ли для нас каких-нибудь сообщений, что мы собирались сделать в Бомбее. С тех пор как мы прибыли сюда, сообщение должно было уже прибыть. И оно было: «Отправляйтесь в Джайпурья Бхаван во Вриндаване. Ожидается прибытие Махараджи», и подпись: «Баларам Дас». Никто из нас не знал этого человека.
Мы узнали, что Вриндаван расположен недалеко от Дели и что мы можем попасть туда дневным поездом. Мы как-то и не подумали о том, чтобы некоторое время побыть в относительно западной атмосфере Дели. В сообщении говорилось о том, чтобы мы ехали, и мы поехали. Таким образом, мы выучили первый великий урок Индии: никогда не путешествовать в вагоне третьего класса без забронированных заранее мест! Это путешествие можно сравнить с трёхчасовой поездкой в нью- йоркском метро в часы пик с добавлением палящих солнечных лучей, пыли и паровозного дыма, врывающегося в открытые окна.
Наконец мы с боем выбрались из своего поезда в Матхуре и в мерцающих сумерках индийской долины, красоту которой мы тогда не смогли оценить, нашли автобус, который отвёз нас в расположенный неподалёку Вриндаван. Там нас сгрузили на большом базаре, который смотрелся как деревня тринадцатого века, состоящая из извилистых улочек, заполненных людьми, рикшами, собаками, свиньями и коровами. Уже стемнело, и основное освещение исходило от фонарей, расположенных вдоль улиц лавочек. На своём несуществующем хинди мы спросили, как нам пройти в «Джайпурья Бхаван», и нам вначале сказали пройти вверх по одной улочке, затем — вниз по другой. Было уже поздно, и лавочки начали закрываться. Параллельно нашим голоду и усталости нарастала и наша паника, и даже когда мы добрели до гостиницы, мы не смогли опознать её, так как все надписи были на хинди. И мы уже начали представлять, как будем ночевать, свернувшись калачиком, где-нибудь на улочке среди коров.