Хотя если кто и ощущал себя преданным в большей мере, чем я, так это полковник Квон. Узнав о том, что я выпил все таблетки, он перевез меня из университетской больницы района Донсундон в госпиталь вооруженных сил страны и, поместив в одноместную палату для VIP-персон, приставил ко мне санитара, чтобы тот следил за мной круглосуточно.
Санитар был молодым парнем, который все свободное время тратил на поиск способов, позволяющих скоротать срок пребывания в армии, — его главной целью было поскорее завершить службу. После более чем целого года изысканий он понял, что лучший способ — просто служить, ни о чем не думая. Пока я находился рядом с ним, мои дни текли в спокойствии. Благодаря ему вдали от шумных разговоров людей о домашних делах я снова нашел покой.
Я смотрел, как за окном палаты с высоких деревьев, растущих рядом с дворцом Кёнбоккун, даже от слабых порывов ветра тихо падали листья, и на мое лицо возвращалось то же бесстрастное выражение, что было тогда в ноябре.
Несмотря на все сложности, у меня настолько улучшилось состояние здоровья, что я мог самостоятельно ходить, а точнее, ковылять. Но полковник Квон, узнав об этом, закричал, что мне пока еще рано ходить, и приказал сидеть в инвалидной коляске. Пока он кричал, я прочитал его мысли: «Есть один человек, которому я покажу тебя, когда ты снова сможешь ходить».
Но от постоянного сидения в коляске меня одолевал зуд, поэтому я не мог находиться в ней долго. Поэтому, когда полковник Квон уходил, я прибегал к помощи санитара, поддерживавшего меня под руки, и потихоньку ковыляя, передвигался по палате. В такие минуты санитар абсолютно без всякой задней мысли рассказывал мне забавные истории и задавал шуточные задачки. Например, он спрашивал: «Что будет, если к единице прибавить единицу?» Я шутливо отвечал: «Окно». Чтобы убить время, он часто загадывал такие глупые загадки.
Он передразнивал забеременевшую девушку с большими запросами, пародировал актрису, сыгравшую одну болтушку в «Дневнике сельской жизни», и сыпал смешными поговорками. Да, он не зря искал способы коротать время еще до того, как попал в центр подготовки новобранцев. Потому что, когда я слушал его рассказы, время летело, словно стрела, выпущенная из лука.
Однажды полковник Квон повел меня в городской универмаг. Передвигавшийся широкими шагами полковник шел впереди, а санитар, толкавший мою инвалидную коляску между проходами, старался поспеть за ним. Последний намекнул мне, что, возможно, на следующий день мы поедем в президентскую резиденцию в Чхонвадэ[17].
— Говорят, время дорого. Если пойдешь туда, наверняка получишь часы, — сообщил он, а про себя подумал: «Черт возьми, это было бы отлично. Часы. Наручные часы с выгравированной птицей Фениксе. Если отнести их в армейскую столовую, можно будет обменять на консервированные персики со сладкой желто-оранжевой мякотью».
— Если я вдруг получу часы, отдам их вам, — пообещал я.
— Нет. Что я тебе — обдувала какой? Если тебе вдруг дадут две штуки, тогда одну подаришь мне.
— Что значит «обдувала»? — поинтересовался я.
«Черт, нельзя рядом с ребенком такие слова употреблять», — мелькнуло в его голове.
— Это что, плохое слово? — спросил я, прочитав его мысли.
— Плохое — не плохое, а в любом случае перед другими не произноси его.
Мы с санитаром привыкли разговаривать таким образом. Когда я откровенно признался ему, что после аварии стал читать мысли других людей, он подумал про себя: «Если посмотреть, только зеленые горы вечны, а человек нет: чего только с ним не случается», но вслух сказал:
— В прошлом году у нас был больной, который утверждал, что умеет левитировать. Я вот что хочу сказать: его ведь вытащили на вертолете из настоящего огненного моря. Так объясни мне, почему же он не смог выбраться из огня своей силой левитации?
Затем он подумал: «Однако у всех находящихся здесь паршивцев в голове полно всякого дерьма. Даже рентгеновский снимок делать не надо — и так понятно, что башка у таких только как туалет используется». Потом он сделал вид, что мои слова были ему неинтересны.
Конечно, он был недалек от истины. Когда солдаты находятся наедине с собой, большая часть их мыслей представляет собой бессвязный поток лишенных смысла слов, а меньшая — сплошные ругательства. «Почему эта паршивка Хеёна уже несколько дней не отвечает? Если бы она надела свои галоши задом наперед[18], я бы тут же дезертировал и раздобыл скальпель, чтобы убить ее, или от отчаяния бросил бы крысиный яд в котел с рисом на кухне и крикнул: „Эй, сволочи, все умрите, даже те, кто уже похож на мертвых!“ Фу, как только в голову такое приходит! Хорошо бы вмонтировать внутрь устройство, которое било бы током, если подумаешь о дурном», — прочитал я сумбурные мысли санитара.
18
В Корее, когда говорят, что девушка надела резиновую обувь наоборот, это означает, что она решила бросить своего парня.