Дуг был красивым мальчиком, жизнерадостным, добрым и умным. Он был очень похож на отца. Однако Квинн всегда откладывал сближение с сыном на потом. Он считал, что у них еще будет время для настоящей мужской дружбы. Но мальчик проскользнул у него между пальцев. И даже тогда Квинн не оплакал сына как должно. Было слишком больно признать, что он упустил шанс получше узнать Дуга. Тогда на него навалилось чувство вины, и он сбежал. Каждое напоминание об утрате ребенка было словно безмолвным обвинением. Квинн настоял, чтобы Джейн как можно скорее убрала вещи Дуга и очистила его комнату. Он считал, что ей будет слишком тяжело, если спальня сына останется неприкосновенной. И опасался, как бы она не устроила там святилище. Уезжая в Гонконг, он настоял, чтобы все было упаковано и убрано к его возвращению домой. Ему казалось, что он делает это во благо Джейн.
А она, будучи покорной женой, подчинилась, чтобы угодить Квинну. Бог его знает, чего это ей стоило.
Разбирая на следующий день вещи в большом сарае за гаражом, Квинн нашел почти все, что было в комнате мальчика. Там были одежда Дуга, спортивные принадлежности, его призы и другие памятные штуки. Двадцать три года Джейн хранила все его вещи, даже нижнее белье. Когда Квинн начал разбирать имущество наверху, он даже нашел в глубине шкафа Джейн три свитера Дуга.
Это было сентиментальное путешествие, которое длилось неделями. Снова и снова Квинн сталкивался с воспоминаниями, связанными с Джейн, и это было невыносимо тяжело. Он все сильнее ощущал свою вину.
Пришел и ушел День благодарения. Квинн из чувства долга позвонил Алекс, хотя она и не отмечала этот праздник в Женеве. Она отвечала лаконично и сухо. Алекс поблагодарила отца за звонок, но ее тон был ледяным. Это так обескуражило Квинна, что он даже не попросил к телефону Хорста или мальчиков. Смысл ответов Алекс был ясен: «Не звони. Ты нам не нужен. Оставь меня в покое». И Квинн так и сделал.
Он не стал возиться с индейкой, поскольку ее не с кем было разделить. И даже не дал знать никому из друзей, что вернулся в Сан-Франциско. Уж если так тяжело разбирать вещи в доме, еще тяжелее будет общаться с людьми. Джейн была его связующим звеном с обществом. Именно она поддерживала контакт со всеми, любила принимать у себя друзей. Она мягко уговаривала Квинна слегка притормозить и насладиться спокойным вечером в кругу близких. И чаще всего он уступал жене. Но без ее влияния и теплоты он предпочитал одиночество. Теперь он был один. И так будет всегда. Ему не хотелось никого видеть: от этого он лишь острее почувствует отсутствие Джейн, и станет еще тяжелее.
Днем он разбирал шкафы жены, ее украшения, памятные вещи. А ночью сидел в кровати, измученный, читая ее дневники и стихи. Ему казалось, что он пропитался ее атмосферой. Все, что она думала, чувствовала, любила, стало частью его самого, впиталось в кожу. Джейн стала его душой, как будто у него не было своей собственной. Теперь они слились в одно целое. Никогда он не чувствовал такой близости с Джейн, как в последние месяцы перед ее смертью. Он перебирал все, что ей принадлежало, – не только ее бумаги, но и вечерние платья, одежду, в которой она работала в саду, выцветшие ночные сорочки, в которых она спала, нижнее белье, ее любимые джемперы. И так же, как она спрятала свитера сына в свой шкаф, Квинн отложил в сторону любимые вещи Джейн, чтобы сохранить. Он не смог заставить себя расстаться ни с одной из них. Только теперь он понял, как жестоко поступил с Джейн, заставив очистить комнату Дуга. В конце концов жизнь отплатила ему той же монетой. Он считал, что это заслуженное наказание за всю боль, которую он причинил жене, и принимал его со смирением.
Была середина декабря, когда он навел в доме какое-то подобие порядка и определил, что отдать, а что сохранить. В гостиной лежали груды вещей, которые нужно было отдать или сложить в коробки и сохранить. При таком беспорядке невозможно было позвать риелтора. Единственным развлечением Квинна были телефонные звонки Тему Хаккеру. Он звонил каждую неделю, чтобы проверить, как обстоят дела с яхтой. Квинн получил милое письмо от Боба Рамсея, который поздравил его с новым приобретением. Боб был в восторге от того, что избавился от этой заботы и может полностью посвятить себя новому паруснику. Согласно заверениям Хаккеров, дела шли хорошо и они укладывались в график. В данный момент приведение в порядок дома в Сан-Франциско казалось Квинну гораздо большей проблемой. Но он был рад, что делает это сам: ведь это возможность в последний раз пообщаться с Джейн. Он как бы выполнял священный ритуал, позволявший ощутить близость с женой. И каждую ночь он читал ее слова, написанные твердым наклонным почерком. После этого она снилась ему.