И Квинн тоже любил этот дом – пока там была Джейн и он возвращался к ней. А теперь, поворачивая ключ в замке, он боялся тишины.
Когда он вошел в холл и поставил сумки на пол, то услышал тиканье часов в гостиной. Этот звук резанул его по сердцу, как ножом. Никогда еще он не чувствовал себя настолько одиноким. В вазах не было цветов, шторы были задернуты, а темные панели, которые когда-то сверкали, сейчас придавали комнате мрачный вид. Она напоминала склеп. Никогда еще дом не казался таким темным и унылым. Не раздумывая, Квинн подошел к окнам и раздернул шторы. Он стоял, глядя на сад. Деревья и живые изгороди еще были зелеными, но цветов не было. За окнами стоял сумрачный ноябрьский день.
Пока самолет приземлялся, сгустился туман. Теперь он кружил по городу. Небо было серым и таким же угрюмым, как настроение Квинна. Подобрав сумки, он поднялся наверх. Когда он увидел их супружескую спальню, это его добило. Джейн умерла у него на руках в этой постели пять месяцев назад. Глядя сейчас на их комнату, он почувствовал физическую боль. А потом он увидел улыбающуюся Джейн на фотографии на стене и присел на край кровати. По его щекам катились слезы. Возвращение домой – ошибка. Но ведь больше некому было разобрать вещи Джейн, да и его собственные. Это нужно сделать, если он хочет продать дом весной. И еще нужно произвести кое-какие работы. Все было в полном порядке и хорошо функционировало, но тридцать семь лет в одном доме – это почти целая жизнь. Придется организовать работы и самому разобрать вещи, как бы тяжело это ни было. В некоторых комнатах надо обновить краску. Он хотел проконсультироваться с риелтором насчет того, что еще нужно сделать, чтобы продать дом.
Первая ночь здесь была долгой и мучительной. Квинн так тосковал по Джейн и так страдал от одиночества, что порой ему хотелось выскочить на улицу прямо в пижаме. Но он же не мог сбежать. Придется пройти через это испытание. Жизнь без Джейн была пожизненным приговором, который никто никогда не отменит. Да, его одиночество будет длиться вечно, и он это заслужил. В ту ночь ему приснился сон, который часто мучил его перед тем, как он отправился в плавание. В этом сне Джейн приходила к нему, протягивая руки, умоляя и плача. Сначала слов было не разобрать, но ее взгляд и так терзал его сердце. Затем слова становились более четкими, и они всегда были одинаковыми, с незначительными изменениями. Она умоляла Квинна не бросать ее, не покидать снова. И каждый раз он обещал, что не оставит ее.
А потом в этом кошмарном сне он брал чемодан и отбывал. И после этого видел лицо Джейн, которая плакала в одиночестве. Проснувшись, он все еще слышал ее рыдания, и еще долго ее слова отдавались эхом в его мозгу: «Квинн, не бросай меня… Квинн, пожалуйста…» Он видел ее протянутые руки и потерянный взгляд, и его охватывала паника. Как же он мог так поступать с ней? Почему так часто уезжал? Почему его собственные дела всегда казались такими важными? Почему он не слышал ее?
Этот сон отметал все причины его поездок и рушил империю, которую он строил. И единственное, что оставалось, – это чувство вины. Он ненавидел этот кошмар. Почему же он снова приснился, сразу по возвращении в Сан-Франциско? В этом сне в Джейн было что-то трагическое, хотя в реальной жизни она была мягкой и чуткой. И в отличие от женщины во сне она никогда не упрекала его и не молила. Квинн терпеть не мог этот сон. Он знал, что вина – это цепь, которая приковывает его к жене так же крепко, как любовь. Его огорчило, что кошмар мстительно вернулся, как только он переступил порог дома. Очевидно, это бремя, с которым придется жить.
На следующее утро Квинн принял душ, побрился, оделся и выпил чашку кофе. Затем, засучив рукава, он начал рыться в стенных шкафах, пытаясь выкинуть из головы этот навязчивый сон. Начал он с самого легкого: со стеллажей внизу, где Алекс хранила памятные вещи из детства. Джейн годами просила забрать эти безделушки, но дочь предпочитала оставить их у родителей. Тут были ленты, призы тех дней, когда она занималась верховой ездой, и несколько наград с теннисных турниров, в которых Алекс принимала участие в колледже. Бесконечные фотографии ее друзей, большинство которых Квинн не помнил, – от детского сада до колледжа. В этих шкафах также были магнитофонные записи и домашнее видео, несколько старых потрепанных кукол, игрушечный медведь и, наконец, какая-то коробка, засунутая подальше. Она была запечатана, и Квинн открыл ее перочинным ножом. В ней было полно фотографий Дугласа. На многих он был запечатлен вместе с Алекс. Оба смеялись, резвились на траве, катались на лыжах. А еще тут был целый пакет писем от Дуга. Он писал их, когда уехал в лагерь в Мейне, а Алекс была в лагере в Калифорнии. Развернув ветхую пожелтевшую бумагу, Квинн вздрогнул, увидев, что дата совпадает с днем смерти Дуга. Он написал Алекс в то самое утро, за несколько часов до несчастного случая с парусником, прервавшего его жизнь в тринадцать лет. Слезы струились по лицу Квинна, когда он читал письмо. Он любил сына, но держал на расстоянии.