Гейман Александр
Чудо-моргушник в Некитае (отрывок)
Александр Гейман
Чудо-моргушник в Некитае (отрывки из романа)
.................................................................
...Аббат Крюшон и граф Артуа добрались до Некитая и ожидают приема у императора... .................................................................
...В этот миг одна из многих дверей открылась, и за-за двери показалась чья-то физиономия. Прищурившись, она оглядела их и спросила:
- Мужики, здесь лысого никто не спрашивал?
- Не знаю,- охотно отвечал аббат,- мы только что прибыли.
- А! Вы те двое новых иностранцев, что сюда шпионить приехали? - осведомилась физиономия.
Граф побагровел и поднялся с дивана.
- Мы посланники его величества короля Франции, и я никому не позволю унижать честь моей страны в моем лице! - произнес он резкую отповедь.
Физиономия скривилась и отвечала:
- Только не уверяй меня, будто вы приехали, чтобы у болонки второй фрейлины пальчиком поковырять - я все равно не поверю.
- Что?!. - побледнев, спросил граф звенящим голосом. Что ты сказал, наглец?!. А ну, повтори!
Аббат тоже поднялся с места и принялся уговаривать:
- Успокойтесь, граф! Разве вы не видите - этот клоун нарочно старается вывести вас из себя. А вы не поддавайтесь, и все тут!
Физиономия в ответ на это прищурилась и принялась усиленно нюхать воздух.
- Фу, какой вонючий! - загадочно произнесла она и закрыла дверь.
Сразу вслед за тем открылась другая дверь, и вышедший некитайский вельможа возгласил:
- Его величество император Некитая просит вас войти, господа!
Они вошли, и граф остолбенел: за столом на золоченом троне восседал тот самый некитаец, которого аббат обозвал клоуном! Кстати, стало видно, что он почти совершенно лыс.
- Не стойте столбом, граф,- прошептал на ухо графу Артуа аббат, - это неприлично. Кланяйтесь, кланяйтесь!..
Они выполнили необходимые фигуры приветствия, и император мановением кисти усадил их на один из диванов напротив себя. Граф почувствовал что у него невесть отчего задергалась левая икра. Это не укрылось от взора венценосного хозяина и очень даже ему понравилось. Он встал с места, довольно потер руками и, выйдя из-за стола, присел на его край.
- Что, граф, поджилки затряслись? - торжествующе произнес владыка. - Это правильно - императоров надо бояться. Трепетать перед императором! Чтоб зубы стучали, чтоб колени ходуном! А не трясешься со страху - в колодец тебя или башку отрубить да кинуть в помойку. Раньше разве так было? Куда! Вон, дедушка мой покойный - тот с народом не чикался. Бывало встанет вечерком в кустах, дождется, как народ с киношки повалит, подкрадется сзади к кому-нибудь да ка-ак рявкнет под ухо: мужик, проснись! ты серешь!! - так тот так и повалится наземь да ногами задергает и трясется весь, как припадочный. Так уж народ как с вечернего-то сеанса идти уже заранее весь трясется. А все почему? Страх был перед императором! Уважение было. А сейчас что? Отольешь ему в кружку, говоришь: пей! Он: не буду! - Ему: пей, полезно! А он, стервец, выльет на землю да стоит ухмыляется - все ему нипочем. Во как распустились! А я так считаю: чем с ними круче, тем лучше. Слово поперек царю сказал - башку долой! Косо посмотрел на царя - опять башку к хренам! Подумал что не то - в петлю, мерзавца! Вот тогда будут бояться. Да вообще всех к хренам прирезать надо!
- 25
Граф и аббат переглянулись. Император заметил их недоумение и подумал: "Круто, круто беру. Народ с Запада, не поймут. Балованые - к демократии привыкли... таким все свободу подавай. Проще надо, проще". Широко улыбнувшись, император сделал свойское лицо и заговорщицки произнес:
- Мужики, вы не думайте - со мной можно покороче сойтись: я в рот беру!
На самом деле он хотел сказать:
- Мужики, вы не думайте, что я такой тиран - я скоро демократию заведу.
Но почему-то вместо этого он сказал:
- Мужики, вы не думайте - со мной можно покороче сойтись: я в рот беру!
А все дело было в том, что у многих некитайцев, включая и монархов, была одна болезнь: они часто хотели сказать одно, а говорили совсем другое. Вот и император собирался сказать про демократию, а сказал про "в рот беру".
Видя, что граф и аббат в замешательстве переглядываются, император решил поправить свою оплошность. Он хотел сказать:
- Это я в том смысле, что бутылочку могу запросто распить.
Но вместо этого он сказал:
- Да вы не гадайте, мужики, это не здесь, не во дворце, конечно - я для таких дел квартирку в городе снимаю.
"Да что же я такое несу сегодня?" - в ужасе подумал император. Он густо побагровел - даже вся лысина стала пунцовой, но решил уж держаться своего до конца - будто все так и положено.
- Что, небось адресок хотите? - спросил властитель Некитая. - Так и быть, могу продиктовать.
- Да, если не трудно,- любезно откликнулся аббат и достал откуда-то карандаш и бумагу.
- Пиши, аббат,- скомандовал император,- дом Гу Жуя на углу Главной улицы и Набережной, второй этаж, направо. Постучать четыре раза.
- Четыре раза,- повторил аббат, записывая.
- Аббат,- грозно прошептал на ухо Крюшону взбешенный граф,- зачем вы записываете этот адрес?
А император меж тем словно окаменел - он сидел с таким лицом, будто у него в животе застрял кусок только что съеденного собственного уха. Императору и впрямь стало дурно - он только теперь сообразил, что за глупость сморозил. Боясь, как бы не вышло чего похуже и не тратя времени на объяснения, император поднялся и, пройдя мимо графа и аббата, вышел в двери, которыми они вошли.
- Какой милый человек,- ласково произнес аббат, провожая взглядом императора.
- Аббат, извольте объясниться,- решительно потребовал граф. - Как вы посмели записать этот адрес?
- Так, на всякий случай,- кротко ответил аббат, глядя в глаза графа ясным взором праведника.
- Вы понимаете, в каком свете выставили себя и нас обоих? - грозно вопрошал граф. Он бы вне себя и не знал - то ли придушить аббата прямо сию секунду, то ли... Внезапно его раздумия прервали громкие голоса, доносящиеся откуда-то близко через стенку. Как оказалось, возмущен был не один только граф:
- Ты зачем им адрес дал, а? Нет, ты скажи, образина,
- 26 зачем ты адрес дал? - допытывался визгливый женский голос, выдавая известное состояние женской души, за которым следует цепляние в волосы или битье тарелок.
- А тебе-то что? Хочу, вот и дал,- пробубнил в ответ кто-то голосом, весьма схожим с императорским.
- Да дурак ты дурак! - вскипела невидимая собеседница императора. - Ты думаешь от твоего хотения толк будет? Ага, так тебе и дадут почмокать, раскатал губоньку! Он придет в своем балахоне да будет тебе показывать то пальчик, то кончик, пока совсем с ума не сведет. И до того тебя дразнить будет, что ты и в секту его запишешься!
- Ну и запишусь, что за беда! - угрюмо пробубнил император (если это был император).
- Что за беда! - взвизгнул женский голос. - Ну, дурачина же, ну идиот же ты лысый! Думаешь, ты этим своего добьешься? Да он тебя месяц таскать на ту квартирку будет, всю голову вскружит, а как только ты в его секту подашься, он сразу и скажет: нет, голубок, извини, я со всей душой бы рад, да только по нашей вере такого не полагается! - ну, и с чем ты останешься после этого, дурак?!.
Новый голос горячо поддержал собеседницу императора:
- Ваше величество! Я изумлен прозорливостью вашей супруги... Даю слово чести - императрица в точности обрисовала повадку этих подлых иезуитов - они именно так все и делают. Приходится только поражаться, как эта великая женщина в один миг сумела раскусить то, на что государям Европы понадобилось добрых двести лет! Все короли от Норвегии до Испании до сих пор от них стонут,- император Барбаросса даже утопился из-за этого - скажи, Фридрих!
Император что-то неразборчиво пробурчал в ответ, а граф так и позеленел - хуже позора просто невозможно было вообразить.
- Вы видите теперь, аббат, что вы наделали? - гневно вопросил он.
В этот миг послышался какой-то шум, двери распахнулись и в комнату вломился какой-то субъект европейского вида с типичным надменно-тупым прусским лицом и с моноклем в глазу. Он оглядел сынов Франции с гримасой выскомерного омерзения и вдруг подскочил к аббату и вырвал у него из руки бумажку с адресом. Порвав ее на мелкие клочки, надменный пруссак швырнул клочки в лицо аббату.